Добровольцы-интернационалисты

Он скептически щелкнул языком:

— Если агенты «пятой колонны» не узнают наш план действий, то песенка неприятеля спета и мы быстро с ним расправимся. Но если узнают… Впрочем, им все равно крышка.

В штаб вернулись поздно ночью. Солдат уже кормили легким завтраком. Выдавали патроны и ручные гранаты. Листер приказал без опозданий выйти в исходный район для атаки. Командиры и комиссары были отпущены в подразделения, я забежал в комнату, отведенную мне. Волнуясь, кое-как поел и прилег чуть-чуть отдохнуть. Но тут раздался осторожный стук в окно. Я встал, погасил свет и, крадучись, подошел к окну. На дворе была темень, южная густая темень.

Я распахнул дверь и, встав у косяка, сказал:

— Кто там? Входи.

— Павлито, — услышал я знакомый голос.

— Мигель? — радостно крикнул я и бросился навстречу.

— Ох и силен же ты, Павлито! — пытался вырваться Мигель из объятий. — Как медведь…

Мигель, оказалось, служит в бригаде Листера. Был уже в бою. Товарищи в батальоне хорошие, надежные, «максимы» действуют безотказно.

— А Франческа где? Ты что-нибудь о ней знаешь?

— Воюет. Вот сегодня получил… — Он быстро достал из кармана френча конвертик. — На, почитай. Почему не хочешь читать?

— Я же по-испански читать не умею.

Мигель начал читать сам, стараясь перевести поподробнее:

— «Дорогой мой и любимый, здравствуй!.. Дела у меня идут хорошо… Жаль вот, в бою еще настоящем ни разу не была. А очень хочется испытать себя, попробовать свои силы. Пока учу пулеметному делу других. Все мои воспитанники тоже рвутся в бой. Мы должны отстоять республику… Нас теперь много. Нам помогают все честные люди мира, и особенно советские добровольцы… Очень прошу, напиши, как у тебя дела. Здоров ли ты, участвовал ли в боях? Напиши обо всем. Может быть, ты слышал что-нибудь о нашем Павлито? Я очень жду письма. Твоя Франческа…»

Вскоре за мной пришел адъютант Листера, и мы отправились на наблюдательный пункт командира бригады, на небольшой высотке. Там были две наспех вырытые ямы. Испанцы не любят зарываться в землю, считая это признаком трусости. Вместо бруствера — мешки с землей, между ними телефонный аппарат — провод к начальнику штаба. От каждого батальона были посыльные: один офицер и два-три солдата, они сидели за скатами высоты.

В назначенное время начали. Видимость была плохая. Послышались ружейная стрельба и взрывы гранат: очевидно, приступили к работе разведчики. Но прошло вполне достаточно времени, чтобы расправиться с охраной, а сигнала от разведчиков не было. Стрельба усиливалась, раздались пулеметные очереди противника. Охрана фашистов, по-видимому, сумела предупредить спящий гарнизон.

Наконец взвились белая и красная ракеты разведчиков — значит, охрану-то они перебили, но и сами себя обнаружили и отходят в намеченное раньше укрытие. Листер дал три красные ракеты в сторону монастыря. Все наши пулеметы открыли шквальный огонь по противнику, а пехота встала в рост и, стреляя, с криком «ура», пошла вперед. Листер поднялся, тоже закричал что-то на испанском языке (я только понял «вива» и «камарада») и под пулями противника побежал вперед, увлекая за собой бойцов.

И вот мы уже на высотке в ста — ста пятидесяти метрах от монастыря. Видно, как гарнизон врага в панике бросал оружие и бежал — кто в чем был. Но бежать противнику некуда. Листер предусмотрел все детали боя. Когда солдаты и офицеры мятежников выскакивали из помещений, они попадали под губительный пулеметный огонь.

Комендант гарнизона, несколько офицеров захвачены в нижнем белье. На допросе комендант спросил:

— Откуда у вас возможности для ночной атаки? Нам говорили, что регулярных войск у республиканцев нет, только разрозненные отряды. Когда началась перестрелка, я оставался в постели. И только когда услышал сильный огонь ваших пулеметов совсем близко, понял, что дело плохо, но было уже поздно. Мне оставалось только поднять руки. Жаль, что я в таком виде…

Пленных увели.

Я не удержался, заметил Листеру:

— Так нехорошо. Какая-нибудь шальная пуля ранит вас и выведет из строя на долгое время, а вам ни одного дня нельзя быть в госпитале. Да и партия не позволит так действовать. Следовало бы поднять всех солдат и офицеров, пусть личным примером, чтобы увидели, что их командир не трус. Но потом — взять все управление в свои руки и руководить боем. Вы читали книгу Фурманова о Чапаеве?

— Нет, но видел фильм. Знаю, знаю: Чапаев показывал на картошках, где и когда должен быть командир во время боя. — И он виновато обнял меня.

Самое главное качество этого человека — высокое чувство ответственности за людей, которые идут вместе с ним в бой, и за порученное ему дело. У него своеобразная манера говорить. Если он кем-то недоволен, расходится во взглядах по принципиальным вопросам, то не скрывает этого. Губы кривятся в усмешке — сейчас начнет переубеждать собеседника. И до тех пор, пока тот не поймет его.