Добровольцы

Чем руководствовался этот парень, когда брал его, отправляясь в Югославию? Вряд ли исходил он здесь из каких-либо стратегических и конспирологических расчетов. Тем более не мог представлять сценария событий, в которые предстоит окунуться. Скорее всего, подчинился какому-то внутреннему разумению, а точнее, здоровому имперскому и национальному инстинкту, который присутствует в сознании каждого «правильного» русского человека, независимо от воспитания, происхождения и профессии. В обычное время этот инстинкт дремлет, а то и откровенно дрыхнет, и только в момент исторической актуальности, в «час икс» звучно заявляет о себе. Для Володьки-Беса и его флага «час икс» грянул 12 апреля 1993 г. на высоте Заглавок.

Между прочим, флаг этот он хранил не в своем рюкзаке, а во внутреннем кармане куртки, служившей ему доспехами все время югославской «командировки», фактически на груди. С этим флагом ходил в разведку, стоял в караулах, ел и спал. Во время всем нам памятного восьмидневного горного рейда Володька этот флаг потерял. Пропажи хватился ближе к вечеру. Не испугался, не поленился — один вернулся по следам, отвергнув, кстати, наши предложения о помощи, к месту последнего привала и отыскал флаг в подтаявшем под горным солнцем снеге.

За пару дней перед сражением на Заглавке флаг укрепили на самодельном флагштоке на дереве в центре нашей позиции. Представляю, какие комментарии были по этому поводу у мусульман и их зарубежных инструкторов (чаще всего это турецкие военспецы), наблюдавших за высотой через свои бинокли.

Покидая, согласно приказу сербского командования, позицию на Заглавке, флаг мы сняли. Как и полагается боевому знамени, все его полотнище было в дырах от пуль и осколков [14].

* * *

Досадно, что высоту, которую мы отстаивали в неравном бою шесть часов, пришлось оставить. Таков приказ сербского командования. Досадно, потому что боеприпасов у нас еще оставалось достаточно, да и помощь подошла немалая — почти три десятка наших.

Но приказ есть приказ. Обсуждать его не положено. Уходили с высоты организованно, с достоинством. Патроны, которые не смогли взять с собой, сложили в костер. В первую очередь вынесли завернутое в одеяло тело Кости Богословского, вывели под руки Беса и Сашку К. Высота Заглавок, наша былая позиция, провожала нас трескучим салютом рвавшихся в костре патронов.

* * *

До казармы добирались раза в три дольше обычного. Грузовик с пробитыми скатами и поврежденным мотором тянул еле-еле. Сербы рассказали о недавних попытках мусульман перерезать дорогу, предупредили о возможном нападении на машину. Тент с кузова грузовика пришлось снять, иначе было бы неудобно отстреливаться. Ехали, держа наготове автоматы со снятыми предохранителями. Молча. Посередине кузова на одеялах лежал Костя Богословский. Его лицо очень повзрослело после смерти. Рядом со мной ерзал на скамейке ставропольский казак Володька-Кишечник. Еще в начале дороги, встретившись со мной взглядом, он прошептал:

— Не могу… Крыша едет… Кажется, сейчас начнут стрелять… То ли из-за того камня. Видишь, там… То ли из-за тех деревьев… Ничего не могу сделать. Кажется, начнут стрелять, и меня завалят. Не могу…

И это говорил Кишечник. Тот самый, от скабрезной похвальбы которого мы все уже порядком устали. Позировать в папахе, в ремнях, с оружием перед объективом заезжих телевизионщиков — это одно. Почувствовать собственным позвоночником ледяное дыхание смерти — совсем другое. Но вины ставропольского казака здесь нет. Это только в толстых книгах пишут, как человек распоряжается своими нервами. В жизни все куда сложнее.

— Соберись, — так же шепотом сказал я Володьке и ощутимо ткнул его кулаком в бок.

Кажется, он понял меня правильно.

* * *

Только сейчас ясно: лишь по чистой случайности на обратном пути мы не попали в засаду. Более того, по дороге нас даже не обстреляли.

Выехавшие на полчаса раньше санитарные машины, в которые были загружены Володька-Бес, Сашка К. и десяток сербов, раненных на расположенных неподалеку позициях, были попросту расстреляны мусульманами. Почти половина сербов, находящихся в «санитарках», была убита. Володьке и Саше просто повезло живыми доехать до госпиталя.

Удивительно, но эмблема Красного Креста на бортах машин стрелявших нисколько не смутила. Говорят, что подобные вещи случались и раньше. Неужели это — обычная реакция местных мусульман на крест? Даже если этот крест красного цвета и помещен в белый круг?

Именно в момент обстрела сознание вернулось к Володьке-Бесу. Его реакция на происходящее была своеобразной. Он вытащил четыре «лимонки», что были у него в карманах, положил их рядом, одну зажал в руке, готовый в любой момент другой рукой рвануть кольцо.