Добровольно проклятые

Оба застыли на своих местах и непроизвольно вздрогнули, когда внизу что-то внезапно громыхнуло: то ли дверь хлопнула, то ли окно распахнулось. Ольга дернулась, как будто хотела спуститься и проверить, но Дементьев вновь удержал ее безмолвным жестом.

– У нас внизу камер нет? – уточнил он в наушник, хотя прекрасно знал, что они брали под наблюдение только комнату с машинкой.

– Нет, а что? – заинтересовалась Лиля.

– Какой-то звук внизу. То ли дверь, то ли окно… Мне проверить?

Он лишь успел задать вопрос, когда за дверью кабинета смолкло металлическое клацанье.

– Кажется, она выдохлась, – прокомментировал напряженный голос Долгова. – Посмотри сначала, что она там напечатала.

Дементьев кивнул, хотя Долгов не мог его видеть, и осторожно нажал на ручку двери, как будто все равно опасался спугнуть кого-то невидимого.

Однако в комнате, конечно, было пусто. Это прекрасно ощущалось даже в темноте, а когда он щелкнул выключателем на стене, стало очевидно. Пишущая машинка стояла все на том же месте, каретка – строго по центру. Только лист бумаги, вылезший дальше, чем его заправляли, свидетельствовал о том, что несколько минут назад машинка печатала.

Дементьев торопливо шагнул к столу, прокрутил валик, вытаскивая листы, чтобы открыть нижний, на котором через копировальную бумагу отпечатывался текст. И заскользил глазами по строчкам:

«Ночная темнота здесь не была похожа на городскую, постоянно разрушаемую светом машинных фар, уличных фонарей и неоновых реклам. Нет, здесь она была абсолютной, плотной. Казалось, ее можно резать ножом. А если не резать, то она обвивается вокруг тебя удушливым коконом.

Воздух был по-летнему теплым и пах далекой грозой, но рыхлая земля, поднятая со дна могилы, осыпалась с холмика сырыми холодными комьями. Она забивалась под ногти, наполняла рот, затыкала нос и застилала глаза. На время освободиться от нее уже казалось счастьем. Даже если понимаешь, что счастье это недолгое.

Деревья тревожно перешептывались, пока он шел по тропинке между оградами. Они предупреждали друг друга о неправильности происходящего. Еще никто самовольно не уходил отсюда. Но его позвали – и он пошел.

Тяжелые кованые ворота впереди были едва различимы на фоне скудных огней поселка. Лишь при приближении стало понятно, что массивная металлическая цепь тяжелой змеей сползла вниз и улеглась на земле, свернувшись кольцами. Освобожденная створка ворот с едва слышным скрипом отъехала в сторону, выпуская его в мир.

Путь, ставший уже привычным и хорошо знакомым, прервался внезапно запертой дверью. Как будто здесь его уже никто не ждет. Зато соседняя калитка поддалась с легкостью. Что ж, он подождет здесь…»

– Это как будто страница книги, – раздался прямо над ухом голос Ольги, отчего Дементьев дернулся: настолько не ожидал, что кто-то заговорит. Она приблизилась и заглянула ему через плечо совершенно бесшумно.

– Да, книги вроде ваших, – добавил он к ее наблюдению. – Страшилки.

– Что там написано? – поинтересовался в наушнике голос Долгова. – Прочитай вслух, а то нам не видно.

Дементьев уже собирался выполнить его просьбу, но внизу кто-то вдруг громко заголосил. На этот раз нервно дернулись оба, оборачиваясь к дверному проему. Голоса нарастали, сопровождаемые адским грохотом.

– Проклятый телевизор, – процедила Ольга сквозь зубы и вновь бесстрашно шагнула к выходу из комнаты. – Хотела же из розетки его выткнуть, да забыла…

Она исчезла в полутьме коридора, и после секундного колебания Дементьев последовал за ней, бросив коллегам в наушник:

– Подождите минуту.

– Что у вас там происходит? – обеспокоенно спросила Лиля. – Что за шум?