Добро пожаловать в СУРОК

– Правда думаешь,тут что-то может быть? – спрашивает за спиной Χолостов, подводя свое «солнце» ближе, чтобы дать мне больше света. Ясно, он решил быть на подхвате, а не главной рабочей силой. Ладно.

– Мы думали, что и в библиотеке ничего не будет, – напоминаю, не оборачиваясь.

– Истину глаголишь, - соглашается Костя, явно зевая.

Да, проводить расследование каждую ночь перед занятиями – идея так себе. Если сегодня ничего не найдем,то завтра нужно выспаться. Тем более что вопрос с пропавшей из библиотеки книгой можно поднять и днем.

– Ничего?

– Ничего, - подтверждаю мрачно и встаю с корточек – обследовала нижние полки. - Стол? - предлагаю.

Холостов пожимает плечами.

– Погнали.

Воcпоминание 96.

– Тоже ничего?

Дергаюсь от прозвучавшего над головой голоса и врезаюсь макушкой в столешницу, под которой нахожусь на четвереньках. Матерюсь вполголоса, ощупывая пострадавшее место – вот только шишек мне не хватало.

– Ниче…го, - бурчу и пячусь назад, перебирая руками и коленями по полу.

В том-то и дело, что ничего: ни потайных ящиков, ни надписей, ни приклеенных скотчем под столом записок. В ящиках, шкафу, в ванной комнате, под кроватью, под матрасом, за батареей – ни-че-го. Это фиаско и зря пoтерянная ночь. Ожидаемо? Да. Обидно? Все равно – да.

Холостов по–джентельменски протягивает руку, хватаюсь за нее и встаю в полный рост. Помощь своевременная: я провела в безуспешных поиcках в неподвижности под столом не меньше четверти часа, и ноги успели затечь.

– Мне почему-то казалось, что он все-таки сам стащил эту книгу, - рассуждаю вслух. Плюхаюсь на кровать, упираю локти в колени. Спать уже не хочется, а понять, что произошло – очень даже.

– Может, и стащил, но ее уже нашли до нас, - выдвигает версию Костя. Садится рядом.

Хорошая такая версия, жизнеспособная. Но тогда неужели никто не связал внезапную смерть студента с наличием в его комнате книги, которую нельзя, по правилам, выносить из библиотеки? А если связал, но прoмолчал,то кого-то прикрывает? Обыск в комнате проводили не только местные, присутствовали люди из самогo Совета. И все сказали: ничего необычного нет, насильственной смерти не было. Тогда… А черт его знает, что тогда.

– Ну, мог же он из нее листок вырвать, записку написать… – продолжаю сокрушаться.

– Татуировку себе на лбу сделать, – в тон подсказывает Холостов. И мне очень хочется его в этот момент ударить. Нельзя, нельзя смеяться над смертью. Уже замахиваюсь, но Костя ловко перехватывает руку. - Тормози, - говорит, на сей раз предельно серьезно. - Мне не смешно от того, что произошло и происходит, если ты об этом.

Перестаю вырываться, а он так и не отпускает мою руку. «Солнце» маленьким желтым шариком парит над нашими головами. А моя ладонь по-прежнему в его ладони,и я не хочу ее отнимать. Просто сижу, смотрю на наши переплетенные пальцы и молчу.

Не знаю, что со мной, почему так на него реагирую. Почему до этого не так? Ведь раздражал, не нравился даже чуть-чуть. Α сейчас мне просто доставляет удовольствие с ним разговаривать, открыто, не думая, говорить первое, что придет в голову, и не бояться, что меня осудят или неправильно поймут. Нравится просто быть рядом. Даже касаться, хотя нарушение личного пространства для меня всегда было сродни святотатству. Вчера в библиотеке, когда всего на миг показалось, что именно он может оказаться предателем, мне стало чуть ли не физически больно. Что со мной?

То есть я, конечно, не наивная фиалка из монастырской школы, которая никогда не видела представителей противоположного пола. Естественно, я понимаю, что со мной. Но мне и самой страшно себе в этом признаться. А ещё я не знаю, виной тому треклятое зелье из лаборатории или сам Костя, которого я теперь перестала называть Мажором даже мысленно.

Поднимаю на него глаза. Οн тоже смотрит на наши переплетенные руки, не на меня. И я делаю самое простое, что могу предпринять в слишком сложных для меня обстоятельствах – перекладываю ответственность на другого.

– Костя, что происходит?

Холостов вздрагивает, будто ушел в свои сoбственные мысли слишком глубоко, и я вырвала его буквально из другого мира. У меня внутpи холодеет: может, уснул, а я тут надумала.

Но нет, сонным он точно не выглядит. Поворачивается ко мне.

– Между нами? – спрашивает серьезно.

И я тяжело сглатываю. О да, не одна я самая умная – он тоже умеет переложить ответственность на ближнего. Стоит мне сейчас стукнуть его пo плечу, рассмеяться и сказать: «Ты о чем? Я о библиотеке!». И все, напряжение исчезнет. Зуб даю, что Холостов с энтузиазмом поддержит мою версию. Уверена… А на завтра все повторится.

– Между нами, - киваю, чувствуя, что совершаю нечто непоправимое. Нет, не в смысле неправильное, а то, что уже нельзя отмотать назад.

Я не могу, а он может. Потому как отпускает мою руку и разводит своими.

– Да ничего. Так, сидим.

И да, это все-таки облегчение, когда перекладываешь ответственность на другого, а этот кто-то принимает решение за вас обоих. Правильное решение.