Добро пожаловать в ад

– Капитан лег спать, – сказала Ирэн, не отрывая щеки от моей груди. – Знаешь, а у тебя так часто сердце колотится!

– А кто будет управлять яхтой?

– Он сказал, что ты все умеешь. Когда мы приблизимся к границе территориальных вод, ты должен развернуться в обратном направлении, снять паруса, бросить плавучий якорь и лечь в дрейф, чтобы нас потихоньку сносило к берегу.

– К границе? А ты думаешь, я знаю, где она находится и далеко ли до нее?

– А мы ее уже пересекли, – ответила Ирэн. – Я видела, как яхта чуть не задела пограничный столб, потом прорвала колючую проволоку, благополучно пересекла минное поле и вышла в нейтральные воды.

Я вскочил, взобрался на крышу кубрика и, приложив ладонь ко лбу, стал вглядываться в горизонт. Шутки шутками, но к границе лучше не приближаться. Если мы, в довершение всего, попадем в руки пограничников, то милиция получит лакомый факт, который гармонично завершит наше уголовное дело: убегая от правосудия, пытались сбежать на яхте в сопредельное государство. Отпадет необходимость даже на адвоката тратиться, потому как нам уже никто и ничто не поможет.

– Там, – сказал я, махнув рукой на туманные очертания гор, – Украина. Чуть правее – Россия. Там – Грузия. Затем – Турция. Приблизительно вон там Болгария. И, наконец, Румыния. Куда поплывем?

– Никуда, – ответила Ирэн. – Мне здесь хорошо. Я буду мало есть, чтобы еды хватило надолго. А когда она закончится, стану ловить рыбу.

Правильно. Никуда не поплывем! Не стоит играть в опасные игры! Хватит проблем! Я спрыгнул на палубу, отвязал конец снасти, поплевал на ладони и стал опускать паруса. Яхте словно подрезали крылья. Скорость стала быстро гаснуть. Пузырящаяся пена вокруг форштевня угомонилась. Нос опустился. Яхта поплавком закачалась на волнах. Мы остановились посреди моря. Вокруг, насколько хватал глаз, была только вода.

Коль бушприт постепенно развернулся в сторону Турции, Ирэн расстелила на палубе под тентом скатерть, расставила на ней чашки, тарелки, булочки в герметичной упаковке, баночки с паштетом и маслом и предложила мне сесть по-турецки. Мы блаженствовали, потягивая из чашек кофе и глядя на просветленные лица друг друга. Время остановилось. Я не думал о том, что произошло с нами вчера и что ждет нас в будущем. Инстинкт самосохранения, щадя утомленные нервы, залил все тягостные мысли тягуче-клейкой истомой, и они увязли в ней, подобно пчеле в меду. Ирэн, надкусив кусочек сыра и чуть склонив голову набок, смотрела на меня и улыбалась. Веселье ее было беспредметным, неконкретным – обыкновенная физическая радость тела. Радость кошки, спящей на колене любимого хозяина. Радость верховой лошади, выпущенной из тесной конюшни на огромный сочный луг. Радость жаворонка, заливающегося в солнечных лучах над пшеничным полем. Радость дельфина, вылетающего из воды вместе с мириадами радужных брызг…

Со спутавшимися волосами и подпухшим лицом, пошатываясь, как в сильный шторм, из камбуза на палубу поднялся капитан. Он был в укороченных бриджах, босоногий, в мятой тельняшке. В седой волосатой груди запутался нательный крестик. Не без труда подойдя к нам, он попил из чайника, который висел на крюке, вытер кулаком усы и спросил у меня, каким курсом мы следуем. Я сказал: «Зюйд-вест» [1], – на что капитан удовлетворенно кивнул и полез в ящик с бутылками.

– Если меня будут спрашивать, – с самым серьезным видом сказал он, прикладываясь к горлышку, – то меня нет, буду к вечеру.

И с грохотом спустился в камбуз.

– Кажется, у него начался запой, – озабоченно произнесла Ирэн. – Я сварю борщ, и нам надо будет накормить его. Пусть даже силой. И спрячь этот ящик куда-нибудь.

У нас появилась новая тема, новая забота, и, казалось, нет ничего на свете приятнее, чем обсуждать с Ирэн меню на обед, состояние капитана и способы выведения его из запоя. И вообще все, что не имело отношения к убийствам, договорам, анонимным звонкам, плюющимся милиционерам, «Лендкрузеру» и прочим деталям, составляющим два ужасных минувших дня, представлялось нам чем-то светлым, жизнеутверждающим и оптимистичным.

Ирэн вынесла на палубу раскладной шезлонг и села в него, подставляя лицо солнцу. Я занялся распутыванием троса, к которому был привязан плавучий якорь.

– А что, если тебе отпустить бороду? – спросила Ирэн и слегка прищурилась, представляя меня с бородой.

– В любом случае мне придется это сделать, – ответил я, пробуя зубами ослабить крепко затянутый узел. – Наверняка у капитана нет бритвы. А бриться кухонным ножом я еще не научился.

Трос оказался чрезмерно длинным, и я принялся сматывать излишки в бухту. Я не смотрел на Ирэн, но мне казалось, что она пристально разглядывает меня в профиль. Так продолжалось несколько минут, и, наконец, я решился сказать ей, что под ее взглядом начинаю путать веревки. Однако, повернувшись, я увидел, что Ирэн с недоумением смотрит на небо.

– Какой странный самолет, – произнесла она. – Первый раз вижу что-то подобное…