Добро пожаловать в ад

— Ну… тогда придется позаботиться о том, чтобы на твоем тюремном счету было достаточно денег, чтобы хватило на сигареты.

Джо пытался шутить, но нам обоим сейчас было не до смеха.

Как оказалось, Донни Уорд жил в шести милях от винокурни, рядом с которой была убита Моника Хит. Дом, в котором он обитал, производил довольно странное впечатление: типичный «кривой домишко» — скособочившаяся крыша, покосившиеся стены, во дворе трава по пояс, в которой шнырявшие по нему четыре громадных пса скрывались с головой, иногда пропадая из виду. Тонкая струйка дыма криво поднималась из старой трубы к небу — разливавшийся в воздухе аромат неопровержимо свидетельствовал о том, что хозяин дома трогательно заботится о сохранении живой природы, поскольку, судя по разливавшейся в воздухе вони, печку в доме топили исключительно мусором. Джо постучал в дверь. Одна из собак, гончая с изорванными в клочья ушами, забившись под крыльцо, громко зарычала.

— Хороший мальчик, — залебезил я.

Словно в ответ, пес ощетинился и грозно щелкнул зубами.

— Неплохо у тебя получается находить с ними общий язык, — одобрительно хмыкнул Джо.

— Может, сам попробуешь поладить с этим чудищем? — огрызнулся я.

На наш стук никто не ответил. В доме и на участке стояла полная тишина, если не считать не смолкавшего ни на минуту рычания собаки.

— Можем подождать, а можем приехать еще раз, попозже, — предложил Джо.

— Предпочитаю последнее, — бросил я, не сводя глаз с собаки, которая в это время, набравшись мужества, выбралась из-под крыльца и сделала шаг в нашу сторону.

Но не успели мы повернуться к двери спиной, как увидели вывернувший из-за угла старенький грузовичок-пикап, который, гремя и содрогаясь всеми своими внутренностями, катил к дому. Удушливая струя черного дыма вырывалась наружу из проржавевшей, готовой в любую минуту отвалиться выхлопной трубы, окутывая такой же древний белый капот, по цвету на удивление не вязавшийся с остальной частью грузовичка, еще носившей на себе остатки голубой краски. Водитель припарковал пикап позади машины Джо, и все четыре пса, моментально забыв о нас, закружились вокруг него, восторженно скуля и подобострастно виляя хвостами. Я с некоторым удивлением воззрился на эту сцену: все собаки — грязные, шелудивые — имели запущенный вид, который ясно говорил о полном пренебрежении к ним хозяина, а бедняги, судя по всему, искренне радовались возвращению этого типа.

— Вероятно, это Донни, — предположил я.

— Думаю, ты прав.

Стоя на крыльце, мы смотрели, как водитель, выбравшись из кабины, здоровался со своими псами. Это был худощавый мужчина, поджарый и жилистый, точно состоящий из одних мускулов. Несмотря на то что день выдался прохладный и даже на солнце термометр едва-едва показывал десять градусов, на нем была рубашка с коротким рукавом. На голове у мужчины красовалась старая, выцветшая добела бейсболка, из-под которой на шею падали клоки черных волос. Когда восторг собак немного утих, он выпрямился, сдвинул на затылок бейсболку и покосился в нашу сторону.

— Мистер Уорд? — окликнул его я.

— Угу. — Мужчина зашагал к крыльцу. — Вы насчет моих собак?

— Нет.

— А, тогда ладно. — Он выудил из кармана ключ и отпер дверь. — Тут одна сука по соседству взялась меня изводить — каждый божий день звонит шерифу, вопит, что у меня по участку бегают совершенно жуткие на вид, неприрученные псы. Ну просто курам на смех, верно? Они же все кастрированные! То есть, пардон, одну я стерилизовал, потому как она у нас дама. Но не в этом дело — я хочу сказать, что все мои собаки через это прошли. У меня тут шесть акров земли, а они хотят, чтобы я держал этих ребят в конуре да еще на цепи! Да будь я проклят, если соглашусь, пусть бегают на свободе. Видели когда-нибудь собаку в конуре? Я имею в виду, никогда не обращали внимания, какие у них глаза? Просто сердце разрывается, будь я проклят!

К тому времени, когда он закончил свой монолог, мы уже протиснулись вслед за ним в дом. Он даже не спрашивал, кто мы такие, просто болтал, как заведенный, а мы с Джо молча следовали за ним.

— Просто сердце разрывается, — повторил он, швырнув ключи на столик для лампы, стоявший возле самой двери.