Добро Пожаловать На Темную Сторону (ЛП)

Третье, что я запомнила, был он, Зевс Гарро, встретившийся со мной взглядом через парковку за долю секунды до того, как разразился хаос. Наши взгляды столкнулись, как при встрече двух планет, и последовавшие за этим беды были естественным следствием столкновения. Только потому, что я наблюдала за ним, я увидела, как ужас исказил его черты, и поняла, что должно произойти что-то плохое.

Кто-то схватил меня сзади, поднял в воздух, просунув руки под мои ягодицы. Они были высокими, потому что я помню, как они болтались в его руках, как украшение, маленькие, но наполненные смыслом. Он использовал меня, и даже тогда я знала это.

Я извернулась, чтобы попытаться пнуть его в туловище твердым каблуком моих ботинок Мэри Джейн, и он, должно быть, подумал, что я застыла от испуга, потому что мой маленький ботинок задел мягкое место, которое немедленно ослабило его хватку.

Прежде чем я смогла полностью упасть на землю, я побежала, и бежала к нему. Человек на огромном серебристо-черном звере, который каким-то образом возвестил о резне, окутавшей меня кровью и дымом.

Его байк лежал на боку позади него, а он стоял прямо и был таким высоким, что моему юному уму казался огромным великаном, зверем с другой планеты или из глубин джунглей, чем-то, что убивало не только ради выживания, но и ради удовольствия. И он делал это сейчас, убивая людей, как будто это была не что иное, как одна из тех ужасных, жестоких видеоигр, в которые любил играть мой кузен Клайд. В одной руке он держал зловеще изогнутый клинок, уже покрытый кровью двух мужчин, которые лежали у его ног, в то время как в другой был дымящийся пистолет, который при других обстоятельствах я могла бы счесть милой игрушкой.

Я осознала это, когда бежала к нему, сосредоточилась на нем, чтобы не заметить выстерл, крики и мокрые шлепки тел, падающих на тротуар. Чтобы я не почувствовала металлический привкус пороха на языке или брызги крови, которые дождем посыпались на меня, когда я проходила мимо одного человека, которого жестоко потрошил другой.

Каким-то образом, если бы я только могла добраться до него, все было бы хорошо.

Он смотрел, как я подхожу к нему. Не глазами, потому что он был занят убийством плохих парней и выкрикиванием коротких, грубых приказов парням, одетым в ту же одежду, что и он, но было что-то в том, как его огромное тело наклонялось ко мне, переминалось с ноги на ногу, чтобы он всегда был ориентирован в мою сторону, что заставляло меня чувствовать уверенность он присматривал за мной, даже когда я присела за ним.

Он был всего в двух шагах от меня, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем мои короткие ноги перенесли меня по асфальту, и когда я была только на полпути, выражение его лица изменилось.

Я знала, сама того не подозревая, что человек, которого я пнула в мягкое место, снова встал и, вероятно, разозлился. Волосы у меня на затылке встали дыбом, и сильная дрожь пробежала по позвоночнику, как рвущаяся липучка. В то время я этого не осознавала, но начала кричать как раз в тот момент, когда в нескольких кварталах от меня завыли полицейские сирены.

Мой байкер взревел, яростный звук, который разорвал воздух надвое и заставил некоторых из самых близких к нему людей остановиться даже посреди драки. Затем он начал двигаться, и я помню, как подумала, что для такого высокого мужчины он двигался быстро, потому что в мгновение ока он оказался передо мной, протягивая руку, чтобы притянуть меня ближе…

На было слишком поздно.

Потому что в ту секунду, когда его татуированные руки прижали меня к его груди, и он попытался бросить нас на землю, закручиваясь по спирали в отчаянной попытке действовать как человеческая броня для моего крошечного тела, выстрел, намного более громкий, чем остальные, взорвался в воздухе, и мучительная боль пронзила мое левое плечо, всего в нескольких дюймах от моего наполненного адреналином сердца.

Мы приземлились, и мучительная боль разгорелась ярче, когда мое плечо ударилось о тротуар, а мой байкер с болезненным кряхтением навалился на меня сверху.

Я моргнула сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, пытаясь дышать, пытаясь пережить боль, пронзающую мою грудь, как место ядерного взрыва. Все, что я видела, был он. Его рука накрыла мою голову, одна ладонь у моего уха, когда он отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть мне в лицо.

Это было то, что я запомнила больше всего, эта третья вещь, серебряные глаза Зевса Гарро, когда они смотрели на меня сверху вниз на церковной парковке, заполненной кровью и дымом, криками и всхлипами, но эти глаза были оазисом спокойствия, который заставил мое ослабевающее сердце биться ровнее.

— Я держу тебя, малышка, — сказал он голосом грубым и глубоким, как у любого монстра, в то время как он держал меня, как будто он был ангелом-хранителем. — Я держу тебя.

Я вцепилась крошечным кулачком в его пропитанную кровью рубашку и смотрела в глаза моего монстра-хранителя, пока не потеряла сознание.