Добро пожаловать на дно

— Ха-ха-ха, — расхохотался профессор, щупая шишку на голове. — Вы не оттуда сбежали, откуда мы? На меня, значит, опустилось божье благословение. — И рассвирепел: — А ну геть отсюда, сорванцы. Поесть спокойно не дадут. Жизнь курицы с моей жизнью уравняли.

Рука Данилы была отпущена. К ней, посиневшей, приливала застоявшаяся кровь и нестерпимо колола иголками. Профессор, видимо, знал некоторые приемы устрашения соперника, ударная рука моего приятеля была выведена из строя. Оружием мог выступать только язык. Данила угрюмо сказал:

— У нас козленок пропал… Мы его ищем!

— Идите! Идите! — замахнулся металлическим прутом Олежка. Окончательно пришедший в себя профессор благословил нас на обратную дорогу следующим напутствием:

— Исключительная благородность моего характера и вера в ценность человеческой жизни служит причиной, почему вы прощенными покидаете это заповедное место. Я, как бывший ректор и наставник молодежи, не могу дать вам адекватный ответ, и так уже один раз пострадал, здесь обретаюсь. Брысь отсюда, не мешайте трапезе! Видите, — профессор ткнул пальцем в худого, как скелет, заморенного Олежку. — Человек после двухнедельной голодовки отходит. Сбегает на озеро, а потом слона готов съесть.

Окинув еще раз быстрым взглядом место незатейливого пиршества, я увидел только пух и перья почившей в бозе неведомой птицы «рогатой анхимы». Когда мы отошли подальше, я удивленно спросил Данилу:

— Это кто?

Он небрежно махнул рукой.

— Рядом психдиспансер… Сбегают летом. Прошлый раз здесь Наполеон с Маратом были.

— С Мюратом! — поправил я его. Он удивленно оглянулся на меня.

— Ты с ними знаком?.. Откуда?

— Читал! А второй кто?

— Сын Сучка, Олежка Сморчок! Я его еле узнал!

— И он оттуда?

Данила нехотя выдавил:

— Говорили, что он за границу уехал, а он вишь где оказался. Наташка кого хочешь с ума сведет.

Глава VIII Несчастная любовь Олежки

На обратном пути Данила кратко поведал мне историю несчастной любви Олежки Сучка. Ее знал весь город. Когда сынок закончил школу, папаша Сучок вместе с Хватом-Барыгой организовали в северных областях конкурс красавиц, учредили звание «звезда Севера», выделили дорогой приз и двинули наверх свое протеже — местную красавицу Наташку. Наташка заняла первое место, но приз, корону с бриллиантами ей не отдали. Задушила жаба Сучка и Хвата-Барыгу. Задушить-то задушила, но, с другой стороны, им понравилось купаться в лучах Наташкиной славы.

Они оба, как организаторы, не сходили с экранов телевизора, дома самых известных людей области, включая и губернатора, были открыты для них в любое время дня и ночи. Наташку срочно надо было раскручивать дальше.

Но тут случилось то, что случилось. Сын Сучка, Олежка Сморчок, пообщавшийся два раза с красавицей Наташкой, влюбился в нее. Вроде бы обычная история. Необычно в ней было то, что Наташка-красавица решила поиграть с миловидным юношей и довела его до умопомрачения, до нервного срыва. Олежка Сморчок попал в компанию к Наполеонам и Цезарям.

— А Корявый Сучок, знаешь, что болтал по городу, когда его спрашивали, где сейчас его чадо? — спросил Данила.

— Что?

— Что он у него в Париже, в Сорбонне учится. А этот молодой, что про пятнадцатиметрового змея брехал, и есть Олежка Сморчок, сынок Сучка. Хорошо я ему врезал. Жених!

— А что дальше-то было? — не терпелось мне узнать эту историю до конца. Данила пожал плечами.

— Про это лучше у нашей подружки Насти спроси, она в таких делах лучше разбирается и все про всех знает. А мне эти Сучки до одного места.

Ни с чем мы возвращались из богом забытой деревеньки. Не было там живого Кешки, но не было и рожек, и ножек. Зато нам приоткрылась маленькая тайна семейки Сучков. Бывший ректор и профессор, сменив больничную палату на домик-развалюху в богом забытой деревеньке, открыл в ней филиал Сорбонны для Олежки Сморчка.

Глава IX Водяной Монтря

А городишко накрыл густой туман самых невероятных слухов. Как куры на насесте, на скамейках перед домами бабки напрягали фантазию. И чем древнее была старуха, тем фантастичнее выглядело неведомое чудище, появившееся на озере. Тон задавала полубезумная Левониха. На посторонние темы рассуждала она вообще-то здраво, но, когда разговор касался заброшенной мельницы, у нее начинала сползать крыша. Сегодня старуха была особенно возбуждена. Вялотекущая болезнь пробилась свежими всходами. По ее словам, глубокий омут и падь под полуразрушенной мельничной плотиной метрах в двухстах выше места впадения речки Вахчелки в озеро, были местом обитания удивительного существа, водяного Монтри.

— Монтря снова появился, — радостно объявила она своей подружке, бабке Меланье.

— Хто, хто?

— Водяной, Монтря, говорю, глухая тетеря! Давно не слыхать его было, уж лет шестьдесят с лишком. Как мельника раскулачили, так он и затих. А помнишь, за ноги нас еще хватал, когда мы на пруд к мельнице ходили купаться.

Бабка Меланья, склонив голову набок, тоже стала копаться в черепках давно прожитой жизни. Вот в ее памяти ожили образы далекой молодости.