Добрая фея короля Карла

– Досточтимый сеньор, по повелению нашего государя, а в отсутствие оного[69]…

За ним – Ла Ривьер с той же формулировкой. После этого оба противника въехали на ристалище и, подняв забрало, встали напротив королевской ложи. Вслед за этим вновь полилась речь одного, затем другого[70]. После окончания монолога оба рыцаря подали маршалу бумаги, содержащие только что произнесенный текст. Едва де Вьенн их принял, как герольд вторично огласил уже им сказанное. Потом Тюдель встал на колени перед богато убранным столом, заменявшим алтарь; на столе – подушка с распятием и служебник, тут же священник со словами:

– Итак, рыцарь, вызвавший, вы видите здесь доподлинное воспоминание Спасителя нашего, Бога истинного, Иисуса Христа[71]…

Затем маршал взял Тюделя за обе руки (в перчатках), правую руку положил на распятие, а левую – на служебник, открытый на каноне, который начинался словами «Te igitur», и предложил ему произнести следующую клятву:

– Я, такой-то… во имя Спасителя Иисуса… клянусь, что я[72]…

Повторив все это, Тюдель вернулся в свою палатку (по правую сторону королевской ложи). Вслед за ним почти такую же клятву произнес Гастон, после чего также был уведен в свою палатку (по левую сторону). Затем обоих противников заставили произносить клятву вместе, для этого их вывели из палаток и в сопровождении стражи медленно подвели к алтарю. Здесь оба встали на колени перед распятием; маршал снял перчатки с правой руки каждого и положил их по обе стороны распятия. Священник вновь затянул нудную песню о страданиях Христа[73]…

А люди переминались с ноги на ногу, замерзали. Но конец церемонии еще не скоро. Маршал спросил Тюделя:

– Хотите ли вы присягнуть, как вызывающий?

Тюдель совсем закоченел, ему было уже все равно. Он дал согласие, и маршал заставил его, а за ним и Гастона вновь повторить клятву с добавлением: «Клянусь раем, душой, жизнью и честью, что дело мое святое и правое». Священник поднес распятие к губам того и другого. Оба приложились, встали с колен и вернулись в палатки. Священник удалился с распятием и служебником, а герольд в третий раз прокричал то же самое…

Воцарилось молчание. Все ждали. Кто-то из зрителей уже уходил, вконец окоченев… Но вот на середину ристалища вышел герольд и выкрикнул три раза:

– Исполняйте ваши обязанности!

Тут оба противника, сняв прежние шлемы и надев салады, наконец-то выехали друг против друга. Затем маршал, держа в руке перчатку, трижды прокричал:

– Начинайте!

Потом бросил перчатку, и битва началась[74].

Стычка вышла столь сильной, что оба копья, ударив каждое в щит противника, разлетелись вдребезги. Всадники, оставшись в седлах, вихрем промчались мимо друг друга. На турнирном поединке каждому в таких случаях давали новое копье, и так до трех раз. Судебный поединок такого не предусматривал, поэтому оба бойца, развернувшись, обнажили мечи. Количество ударов, как на турнире, не ограничивалось; бой шел до победы одного из участников.