Добивающий удар

Иначе для чего он это всё делал? Правда, Керенский сознавал, что всё задуманное может и не получиться. Но ничего, если его скинут или убьют, евреям всё равно не удержаться при власти, сейчас по крайней мере. Им ещё нужно вырастить когорту псевдорусских себе на замену, чтобы править их руками, но это сложно и не быстро.

Керенскому, наконец, принесли списки генералов, поддерживающих Февральскую революцию, и тех, кто не поддержал, и тех, кого уже уволили. Интересный список получался к назначенному совещанию. Совещание должно было начаться через сутки, к этому времени как раз приезжал последний командующий с Кавказского фронта. Конференция обещала стать исторической. Ведь на ней Керенский собирался поставить ребром многие вопросы, да и вообще, кардинально развернуть армию в другую сторону.

Глава 14. Княжна Оболенская

"Русская революция покончила с Россией как частью Европы."

П. Савицкий

На следующий день, закончив с неотложными делами, Керенский внезапно ощутил резкий приступ желания увидеться с княгиней Ниной Александровной Оболенской. Но, как бы это сделать, не привлекая к ней лишнего внимания? Подумав, он решил пригласить её к себе в правительство. В Смольный было бы слишком вызывающе и заметно, а вот в Мариинский дворец — в самый раз. Тем более, будет не известно, к кому приехала посетительница. Кто захочет, тот, конечно, догадается, но другого способа Керенский не находил.

Нина Александровна Оболенская была темноволоса и голубоглаза. Керенскому нравился этот довольно редкий тип женской красоты. И иногда, когда его голова требовала отдыха от непрерывной череды важных государственных дел, он думал о ней. Вспоминая нежный овал лица, тонкие руки потомственной аристократки, он жаждал обнять эту девушку и целовать, целовать, целовать.

Нина Оболенская не так часто вспоминала Керенского, как он её, но всё же, её тронуло благородство его души и отношение к женщине. Внешне он ей не нравился, но вот то, что у него сидело внутри: его обаяние, решительность, смелость и какая-то цельность натуры удерживали её интерес к нему. Маменька говорила, что если мужчина красив, то это провоцирует его на желание помыкать женщинами. Поэтому для неё внешность Керенского была гораздо менее значимой, чем его моральный облик.

Сейчас же все только и говорили о нём, а её отец, который приехал с фронта в отпуск, был изрядно удивлён проявлением столь сильной заботы о своей дочери. Внимательно глядя на уже взрослую Нину, он сказал.

— Ниночка, у тебя есть шанс стать весьма важной особой, но ты должна при этом понять, что нужно быть предельно осторожной. Того, что сейчас происходит вокруг, не было никогда, и чем это всё закончится, не знает никто. Ты должна всё взвесить, и если Керенский снова захочет увидеть тебя, ты должна понять, нужно ли это тебе.

Князь перевёл дух и посмотрел на дочь. Нина молчала, опустив глаза долу.

— Рядом с ним быть сейчас просто опасно, но если он тебе нравится, то на перспективу это было бы неплохо. Но умоляю тебя, дочь, не делай глупых поступков.

— Я поняла папа, спасибо!

Князь вздохнул и, подойдя к старшей дочери, поцеловал её в лоб.

— Иди, дочь моя, обдумай мои слова и поступай, как считаешь нужным.

Через неделю отец снова уехал. А ещё через неделю в их квартире раздался долгожданный звонок от Керенского. С одной стороны, Нина и не хотела особо встречаться, с другой же, надеялась на это, желая быть в центре внимания такого известного и влиятельного человека.

— Аллё! Нина?!

— Да, это я, — звонко откликнулась Оболенская.

— Здравствуйте. Я бы хотел увидеть вас, но, к сожалению, у меня всегда очень мало времени и заехать к вам я не смогу. Но очень хочется встретиться. Если у вас есть возможность приехать в Мариинский дворец, то прошу вас с вашей уважаемой матушкой посетить меня ненадолго. Машину я вам вышлю.

— Да, — ни секунды не думая, ответила Нина, всё для себя давно решившая. — Присылайте, я буду ждать.

— Хорошо, — голос Керенского сразу дрогнул от нечаянной радости.

Примерно через час машина прибыла к подъезду дома, где проживала семья князя Оболенского. Мать не захотела ехать с дочерью, но вручила Нине сумочку, в которой находился маленький бельгийский револьвер и напутствовала.

— Нина, с тобой я не поеду, но ты обязательно позвони мне, как приедешь в правительство и когда оттуда будешь выезжать. И каким образом. Я волнуюсь, надеюсь, ты не наделаешь глупостей.

— Да, мама, — и девушка, накинув на плечи лёгкое пальто, выпорхнула из квартиры. У дома её ожидала машина с Мишкой, который сидел молча, набычившись, и было от чего. Керенский послал его за какой-то барышней, да ещё приказал охранять её, как себя. Пришлось вооружиться до зубов. Шашку ему с собой Керенский не разрешил брать, потому как ни к чему.

Но Мишка привык быть с ней всегда, а здесь давил в живот револьвер в кожаной кобуре, да лежал в руках короткий кавалерийский карабин. Неудобно. Мишка вспомнил слова Керенского.