Добей лежачего

— Нет, вы скажите. Что вы имеете в виду? — Брэндон дружески обнял Даффи за плечи и прижал к себе. Он был намного выше Даффи.

— Ну, я стоял совсем рядом, смотрел на тебя, и я не заметил, чтобы кто-нибудь что-то бросил.

— Разве вы не видели, как я падал. Меня словно обухом по голове ударили.

— Видел я, как ты падал, Брэндон. Как боксёр на ринге. Но я знаю и то, что клуб не имеет права ждать от игрока выполнения условий контракта, если для этого ему придётся ещё несколько лет терпеть увечья от собственных болельщиков.

Рука Брэндона сжала плечо Даффи.

— Знаешь, а ты ведь очень умный мужик.

— Ты и сам не дурак.

Брэндон хохотнул.

— Я как-нибудь на днях попробую свести тебя в «Пальму». Вот только ты малость мелковат.

— Я как-нибудь на днях попробую сходить с тобой. Вот только тебе тогда не достанется ни одной девчонки.

Хотел бы Даффи знать, почему Брэндона это так рассмешило.

— Наверное, потому, что он думал, что ты другого сорта, — сказала Кэрол, когда он передал ей этот разговор.

— Что я что?

Все думают, что он другого сорта. Брэндон. Мелвин Проссер. Биньон.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, Даффи. Я об этом как-то не задумывалась, — сказала она и солгала.

— И я не задумывался, — сказал он и сказал правду.

— Ну, если так…

— Что?

— Лучше нам помыть посуду, верно, Даффи?

— Конечно.

— Я так и думала, что ты это предложишь.

Они помыли посуду, расставили всё по местам и вытерли со стола, а потом Даффи запер входную дверь, и они сходили в душ — сначала один, потом другой, а потом легли в кровать и потушили свет, и Кэрол чувствовала, как Даффи шарит у себя подмышками в поисках лимфоузелков, а потом они оба постарались заснуть. Вот как бывает, когда замужем много-много лет, думала Кэрол.

А потом у Даффи началась эрекция. Кэрол сначала решила, что это шевелится его рука — ищет, не притаился ли где-нибудь лимфоузелок. Но они лежали совсем рядом друг с другом, и для того, чтобы просунуть руку, просто не оставалось места. Она постаралась дышать очень тихо, чтобы понять, спит он или нет. Хотела ли она, чтобы он не спал? Она и сама не знала. В другой раз она бы, скорее всего, подумала, что ей это кажется. Но сегодня… сегодня… Она вовсе задержала дыхание, чтобы услышать, как дышит Даффи. Это не помогло. Господи, ну что за ребячество.

— Даффи, — шепнула она, — Даффи, я сплю?

Он слегка шевельнулся.

— Ты — нет, — сказал он наконец, — это я сплю.

Дополнительное время

Первые десять минут второго тайма прошли более оживлённо. Обе команды действовали по плану, и у обеих была намечена главная жертва. Через пару минут Типчик, ставший после перерыва особенно нервным, поддался инстинктам и попытался завалить одного из полузащитников. «Чёрт!» — подумал Даффи, когда полузащитник, позабыв про мяч, уложил Типчика на газон, задвинув ему коленом в причинное место. «Чёрт!» Прошла минута или две, и настал миг расплаты: шустрый рыжий полузащитник оказался искусно зажат в «коробочку» между Барни — что, Барни, пришлось-таки пустить в ход локоть? — и Микки Бейкером. Когда смотришь со стороны на все эти силовые приёмы, почти радуешься своей вратарской доле. Но придёт конец матча, и все будут жать друг другу руки и говорить, как здорово будет встретиться в следующем сезоне, и победитель будет — сама скромность, а побеждённый — великодушие.

Не это ли делал около года назад в раздевалке «Атлетика» Мелвин Проссер, когда он улыбался и заботился о том, чтобы Даффи хватило тоника, и представил его своему «деловому партнёру» — Чарли Магрудо? И, если так, что это было — великодушие или скромность? Было ли это признанием, что Даффи обошёл его в деле с Брэндоном, или, пригласив Чарли, он как бы говорил: неплохо, крепыш, но это моя игра, и, что бы ни случилось, я выиграл. Не в этом ли всё дело? Он пытался припомнить, что именно Проссер говорил ему тогда в «Роллс-Ройсе». Что-то о хлебе по водам, как он намокает, и как его съедают чайки. И ещё о том, как важно в бизнесе выглядеть так, будто вы знаете, что делаете, даже если вы не знаете. Можно ли было допустить, что Мелвин Проссер говорил это специально ради Даффи?

Не может быть так, чтобы он ошибся, ведь правда? Ведь наверняка же это Проссер пытался прикончить собственный клуб. Ничто другое просто не подходило. Ходатайство о застройке, связь между Проссером и Магрудо, которую оба хотели скрыть, приглашение Джимми Листера (это было очень умным шагом, нельзя отказать в этом Мелвину), Мэгги Коулмен, затеянная лейтон-роудцами тяжба. Действительно, последним подтверждением был момент, когда мистер Балливан подмигнул ему и сказал, что вот уже несколько месяцев, как продал свой дом. Продал ещё до того, как дело дошло до суда. И зачем ему тогда было влезать во всё это?