До второго потопа

Адольф скомкал кисею занавески. Знакомый спазм возник сначала в животе, а потом поднялся выше, заставляя тяжело дышать, хватая себя руками за горло. Приступы тоски стали посещать его по ночам. Тоски отчаянной, необъяснимой. Он знал, что Черный ангел предъявит ему счет за те невероятные блага, которые подарил ему в обмен на душу, но не думал, что это придет так рано. Он еще не успел насладиться земной властью, которая была так упоительна. Да, ему нравится рабская любовь подданных, взирающих на него с безумным восторгом. Ему нравится понимать, что он, испытавший самые отчаянные унижения в юности, и не состоявшийся как мужчина, внутренне не поднявшийся над ощущением червя земного, особенно остро упивается глупой преданностью немцев и немок. Как лестно ему, толком не познавшему женской плоти, слышать на митингах крики женщин: «Хочу ребенка от фюрера!», чувствовать запах их мочи с передних рядов, потому что они не могут сдержать себя в своем неистовом обожании. Поначалу он, Адольф и вправду мнил себя мессией, посланцем неба, призванным возглавить созидание Третьего рейха. Это было упоительное состояние души. Тогда еще жили в нем остатки провинциальной немецкой романтики. Он считал изумрудные альпийские луга с их мирными селениями идеалом земного мира. Тогда ему казалось, что он сумеет утвердить законы этого маленького мира во всей Вселенной и сделать его таким же простым и благопристойным, как его милая Германия. Но уже позорные и несправедливые провалы при поступлении в Венскую Академию художеств, нищета, и обнаружившееся мужское бессилие изменили его. Он все еще цеплялся за фантазии милой Германии, но в душе уже скалил свои клыки беспощадный зверь, который хотел только одного – подняться над своими тайными комплексами и утвердиться над людьми – над этими сытенькими, трусливыми людишками, слюнявящими жизнь как детскую игрушку. Встать над ними могучей фигурой исторического титана. В ту пору ему стало ясно, что великий человек должен быть своевольным и беспощадным. Он реализовал это убеждение, вступив в близость со свой несовершеннолетней племянницей Гели Раубаль, но совсем не в ту близость, о которой знают добропорядочные бюргеры, и не в ту, которую лелеют педерасты. Великий человек может себе позволить все, а тогда он уже руководил партией и дальнейшее восхождение ему преграждал комплекс неполноценности – комплекс мужского бессилия. То, что препятствует становлению титанической личности. Он должен был преодолеть его любым способом, иначе все планы летели в пропасть. Научиться овладевать женщинами, подчинять их своим желаниям и подняться над ними – вот что лежит в глубине души каждого победителя. Что ж, ему не дано было сделать это естественным путем, потому что природа не дала ему всех необходимых качеств. Но он рассматривал это обстоятельство только как испытание на состоятельность. Поэтому он заменил естественный ход вещей, на который не был способен, ходом неестественным. Сильнейшая симуляция оргазма впервые в жизни охватила его, когда Гели пустила струю на его лицо и сопроводила ее калом. Он был единственным уникальным человеком на планете, который мог получать спазмы наслаждения таким способом. Он был уникум. Великий, неповторимый, он воплотил в себе вселенскую любовь титана, принимая на себя грязь мира сего в ее наиоткровеннейшей форме. Он принимал эту грязь на себя, и страдал от мучительного наслаждения за всех тварей в людском обличии. Да, это наслаждение мученика, страдальца, отдавшего свою душу Черному ангелу.

Любовь с Гели продолжалось несколько лет, но потом девчонка застрелилась. Она, видите ли, не смогла вынести такой по настоящему уникальной и великой любви, ибо она не смогла этого понять, как не смогли понять и другие женщины, попадавшие в его постель. Практически ни одна из них не приняла его способа заниматься любовью. Ничтожества, они сводили счеты с жизнью одна за другой. Лишь Ева все поняла правильно. Он любит Еву как единомышленницу. Они вместе обманывают весь мир. Ева создает иллюзию семейного бытия, хотя ему известно, что Борман и Гиммлер в шутку называю ее «наша замужняя вдова». Придется терпеть, эти свиньи нужны ему. К тому же, они не станут трезвонить на весь мир о том, что это всего лишь маленький театр для соблюдения приличий, так необходимых в мире обывателей. Пусть все видят, что несмотря на свое величие он один из них. Он тоже спит со своей женой, лечится у своего личного врача, а жена глотает противозачаточные таблетки, которые лежат в шкафчике на виду у прислуги.