До последнего удара сердца

Девушка вихрем пронеслась по квартире. Освежить макияж, выбрать наряд, поправить прическу.

– Что, еще и вас накормить? – возмутилась Женя, наткнувшись взглядом на две пары укоризненно глядящих на нее глаз.

– Шляешься! – сердито крикнул ей вслед попугай, набравшийся разного словесного мусора от бывшего Жениного парня и никак не желающий расставаться со скверными привычками.

– Помолчи, а то в клетку посажу, – пригрозила ему девушка и выскочила за дверь.

Утром Женя страшно спешила. Подруга Марины Виктория Стрижелецкая оказалась дамой занятой и властной. Нетерпеливо выслушав Женино приветствие и цель ее звонка, она в ультимативной форме сообщила, что может уделить ей не больше получаса, и исключительно в двенадцать тридцать. Остальной день до вечера у нее был плотно расписан. Учитывая, что часы показывали одиннадцать, а Женя после ночных прогулок по каналам только-только поднялась с кровати и лениво размышляла, стоит ли принимать ванну или ограничиться душем, беседа с Викторией ее здорово подстегнула. Она встряхнулась, перестала разыгрывать светскую львицу и, быстро приведя себя в порядок, выскочила из дома. На обоих мостах, как назло, были пробки, а ехать предстояло на Московский, там у мадам Стрижелецкой располагался офис.

Женя нервничала, злилась, и, вероятно, от этого по закону подлости машины в потоке еле тащились. А Стрижелецкая вызывала у Жени все более острое чувство антипатии.

Кем она себя вообразила? Депутатом Госдумы? Замминистра?

– Только полчаса, с двенадцати тридцати, весь день расписан, – кривляясь, цитировала ее сердитая Женя, пытаясь перестроиться в соседний ряд, который неожиданно оживился, но пока она перестраивалась, как это обычно бывает, ряд встал, а пошел как раз тот, из которого она с таким трудом выбралась.

– Зараза! – Девушка хлопнула ладонями по рулю.

Страшно хотелось сорвать на ком-нибудь раздражение или хотя бы испортить настроение.

Вот доберется она до этой королевы парфюма и туши и покажет, кто на самом деле чего стоит. И Женя невольно начала представлять себе противную бабу. Наверняка крашеная блондинка, думала она, тискаясь в соседний неожиданно оживший ряд. Наверняка с пышным бюстом, огромным декольте и пухлыми, намалеванными губами. Да, тонна косметики на физиономии должна быть обязательно. Хотя бы в рекламных целях.

Дергаясь в потоке, Женя мельком взглянула в зеркало на отражение своего свежего, едва тронутого косметикой лица и удовлетворенно улыбнулась.

К Стрижелецкой она успела вовремя, минута в минуту.

Офис заносчивой дамочки, как с удовлетворением отметила про себя девушка, располагался во дворе жилого сталинского дома, в него вела дверь с маленькой металлической вывеской под железным неказистым козырьком. На двери было установлено переговорное устройство.

– Я к Виктории Дмитриевне, – сказала в ответ на гнусавый неразборчивый вопрос Женя.

Дверь отворилась, и она оказалась в коротком окрашенном светлой краской коридоре. Ни охранника, ни ресепшен здесь не имелось. Вдоль стен высились составленные друг на друга коробки с товаром. «Рога и копыта», усмехнулась про себя Женя и двинулась на звук голосов. За углом, в большой заставленной столами комнате сидели несколько теток и дружно говорили по телефонам.

– Мне к Стрижелецкой, – не обращаясь ни к кому конкретно, крикнула теткам журналистка.

Ей махнули рукой в конец коридора, и она отправилась на поиски. Коротко постучав, решительно распахнула дверь кабинета «высокого начальства».

Стрижелецкая сидела за столом и тоже беседовала с кем-то по телефону. Она кивнула Жене, указала рукой на стул и продолжила разговор. Кабинет Виктории Дмитриевны был так же безлик, как и офис в целом. Да-а. Не «Летуаль», еще раз не без ехидства отметила девушка, которую прямо-таки переполняло чувство антипатии к заносчивой Стрижелецкой.

– Извините, – закончила тем временем разговор хозяйка кабинета. – Сегодня просто сумасшедший день. Вы Евгения?

– Евгения Потапова. Тринадцатый канал, – официально представилась Женя и протянула Стрижелецкой визитку.

По рассказам Марининых родителей, Виктории было около сорока, но выглядела она явно моложе. Густые каштановые волосы чуть длиннее плеч, округлое лицо с мягкими чертами и аккуратным слегка вздернутым носиком. Губы у Стрижелецкой действительно были большие и пухлые, словно собранные бантиком, но такими они были от природы. К тому же, на Женин взгляд, выглядели такие губы несколько вульгарно, для женщины с интеллектом, пожалуй, даже непристойно. А вот глаза у нее были весьма заурядные, к тому же дамочка носила очки. Одета Виктория Дмитриевна была в ярко-розовый костюмчик, пиджак и узкую юбку-карандаш. Возможно, для человека, торгующего косметикой, подобный наряд и уместен, на Женин же взгляд, Стрижелецкая выглядела в нем просто глупо.