До последнего солдата

– Ну, они и сунулись… Двое. На мотоцикле. То ли связные, то ли просто продукты куда-то везли. Я им дорогу на тот свет показал. А в коляске – пулемет, гранаты-автоматы, все, как у немцев положено. Но главное – десять банок консервов, немного галет и бутылка шнапса.

– Во кардинал эфиопский! – возмутился Мальчевский. – Он же там не воевал, товарищ капитан, а нагло жрал-пил, от товарищей своих голодных, непивших, таясь! Знал бы – сразу в расход пустил бы!

– Но пока я все это конфисковывал да за камни относил, пихтура ихняя подвалила, – не обращал на него внимания Звонарь. – Десятка два – не меньше.

– Почему же вы не отошли?

– А куда отходить? Немцев за собой вести?

– Ты лучше про шнапс, от товарищей «зажатый», – пытался вернуть его в «нужное» русло разговора младсерж Мальчевский, однако капитан прикрикнул, и тот умолк.

– Да и не привык я… отходить без приказа. Отучили, – объяснил Звонарь. – Я там пещеру отыскал. В рост не встать, но ползать можно… Три выхода.

– Так-так, это интересно…

– Один прямо на немчуру, приметный. Два других – «змеиные», из-под камней. Ну, немцы меня возле того, приметного, подстерегают, а я выползу с фланга, одного-двух уложу или раню – и под каменья, как пес под лавку. Пробовали сунуться вслед за мной, так я опять же одного успокоил так, что еле его свои за ноги оттащили.

– И так двое суток?

– Немчуры там на все десять хватило бы. Только вот сержант на рассвете прибился, и все гуляния мои с фрицами испортил, говорит: «Очень уж мой капитан видеть тебя хочет».

– Нет, полтора десятка немцев он там отпанихидствовал – это точно. И мотоцикл в расход пущен. Стоит, обгоревший, – охотно подтвердил Мальчевский. – Тут все под орден. Но самому шнапс выдудлить! За такое расстрелять-повесить-утопить – и то мало!

– У немцев этого добра – сколько хочешь, – огрызнулся Звонарь. – Не способен сам в бою «оприходовать», так выменяй за свои сержантские лычки. Что за армия такая? Плюнуть некуда – везде по сержанту.

Обувшись, Беркут наконец поднялся. С высоты его роста Звонарь казался щуплым подростком, на которого кто-то в шутку набросил изношенную, пропахшую всем букетом окопных благовоний шинель.

– Вы хороший солдат, рядовой Звонарь. Настоящий солдат, – сдержанно проговорил он, не зная, как следует по-настоящему благодарить этого бойца. Не выстраивать же ему сейчас гарнизон, собирая его по заставам и подземельям. – То, что вы сделали, это по-гвардейски. Как только соединимся со своими, представлю к медали «За отвагу». За исключительную храбрость и находчивость.

– Это уже дело ваше, командирское. Только вряд ли у них там найдется для меня хоть какая-то медалька, – тихо, взволнованно ответил Звонарь. – Награждать у нас есть кого. Это в окопах пихтуры не хватает, а под наградные всегда находятся. Особенно сержанты, – добавил уже исключительно для Мальчевского.

– Мало того, что шнапс сам выдудлил, так он еще и от медали отнекивается! – изумился младший сержант. – Хотя, конечно, зачем ему медаль?! Ему лишь бы втихомолку обжираться.

– Так что дозвольте отбыть на заставу, – в упор не слышал его Звонарь. – Я их, егерей нестреляных, еще немного понервирую.

– Вы опять хотите вернуться туда?! – удивленно уставился на него Беркут. – Не скрою, штык-другой в той пещерке нам бы не помешал. Но сегодня немцы наверняка подбросят подкрепление. И начнут загонять нас в подземелье.

– Ничего, один ход, тот, что поближе к вам выводит, оставлю про запас. Немцам открою только два. Воевать есть чем. Там остались пулемет, шмайссеры. Жратвы бы чуть-чуть выдали мне сухим пайком, и…

– Ему еще бы жратвы, тля музейная! – изобразил возмущение Мальчевский. – Провиант двух немецких батальонов сожрал втихомолку и все ему мало!..

– Ничего-ничего, старшина Бодров накормит, выдаст паек, – скороговоркой разрешил эту проблему капитан, считая, что не она сейчас важна. – Но вы уверены, что сможете еще продержаться? Твердо решили пойти на такой риск?

– Чего ж… Если прикажете.

– «Если прикажете…»! Приказать нетрудно. Поймите, для нас очень важно, чтобы кто-то остался там, у самых «ворот». Кто бы первым встречал немцев, отвлекая их на себя, сбивая с толку, и в то же время предупреждая нас. Тем более что местечко вы себе подыскали славное, из которого немцам вас не выковырять. Подыскать вам еще одного добровольца?

– Только не меня! – сразу же, отвел свою кандидатуру Мальчевский. – Чтобы я, да с таким жмотом…

Звонарь помолчал, переступил с ноги на ногу, громко вздохнул, словно ему приходилось решать какую-то очень трудную житейскую задачу.

– Не надо никаких добровольцев. Я один привык. Тесновато там вдвоем, – мрачно проворчал он. – Лучше уж одному.

– Воля ваша, рядовой Звонарь. Если вы так решили…Один – значит один. Мальчевский, к старшине его. Выдать пару банок консервов, сухарей, словом, что сможете…

– Остальное немцы шнапсом отпайкуют, – проворчал Мальчевский, все еще не в состоянии простить Звонарю его «алчности».

– Что, Звонарь? – спросил капитан, видя, что на пороге солдат замялся. – Есть еще какие-то просьбы? Или, может быть, передумали?