До последнего слова

– О, он был не одинок в своем мнении. Мы все прекрасно знаем, кто ты такая, Саманта. И помним, как ты с ним обошлась. – От этих слов плечи у меня невольно опускаются, а голова падает на грудь. Мне хочется провалиться сквозь землю. – Но мне показалось, что там все так искренне, – продолжает Сидни. – Я права?

Я с трудом выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза.

– Да, все до последнего слова.

– Ну вот и славно. Встречаемся сегодня, в обеденный перерыв. Спустишься со мной в подвал после урока, – сообщает она и выразительно стучит по желтому блокноту. – Не забудь и его взять с собой, – говорит она. А потом возвращается на свое место в нескольких рядах от меня.

С ума сойти.

Мысли судорожно проносятся в голове, и у меня не получается сосредоточиться ни на одной из них. По-прежнему чувствую сильное замешательство, но на смену ему потихоньку приходит радость. Я вновь попаду в ту комнату! Но потом я вспоминаю, как Сидни постучала по моему блокноту, и у меня начинается паника.

Придется читать стихи.

Урок уже начался, но я особо за ним не слежу. Получается думать лишь о стихах, которые я написала. Кладу перед собой не желтый, а синий блокнот и начинаю судорожно его листать в поисках достойных стихотворений, впиваясь ногтями в шею сзади по три раза подряд, снова и снова.

Ужасное. Плохое. Нелепое. Задумывалось как смешное, а получилась ерунда. Задумывалось как рифмованное, а вышла чушь. Хм… Вот это вроде бы ничего, но… это же хокку.

На лбу выступает пот, а я беспокойно ерзаю на стуле. Шея саднит от расчесываний. Может, я успею посоветоваться с Кэролайн. Она уже слышала все эти стихи. А многие из них сама помогла написать.

Стоп. Вот это еще неплохое.

Поднимаю взгляд на доску, чтобы понять, о чем идет речь, для вида делаю несколько заметок, но, когда учитель от меня отвлекается, прочитываю стихотворение. Потом поворачиваюсь к Сидни. Она смотрит на меня, округлив глаза и ободряющие улыбаясь, и я вспоминаю слова Кэролайн, сказанные ею в день нашего знакомства: «То, что я хочу тебе показать, изменит всю твою жизнь».

* * *

Сидни охотно и много болтает, и это хорошо, потому что я и дышать-то могу с трудом, а говорить – подавно. Пока мы с ней входим в здание, спускаемся по лестнице и огибаем острые углы, она подробно рассказывает мне о своих планах на выходные, а я в ответ выдаю несколько «а, ясно», приправленных горсткой «ну ничего себе!», хотя на самом деле совершенно не вникаю в ее рассказ. Когда я нашла подходящее стихотворение, то ощутила прилив уверенности, но, кажется, вся она осталась в классе.

До меня наконец доходит, что меня ждет. Как только я войду, мне придется подняться на сцену и произнести осмысленную речь. Я не справлюсь. Я и сло`ва-то не могу из себя выдавить, когда сижу на лужайке с людьми, которых знаю всю свою жизнь. Наверное, воздух в подвале плотнее и гуще, а может, вентиляция хуже работает, потому что… Мне. Нечем. Дышать.

Сидни громко стучит в дверь, ведущую в «Уголок», и мы ждем ответа. Мои ногти находят привычное место на шее и впиваются глубоко в кожу.

Это какая-то ошибка.

Замок щелкает, и дверь со скрипом открывается. На пороге стоит Эй-Джей с ключом в руке.

– Привет, – здоровается он.

Моя спутница распахивает дверь во всю ширь. Мы заходим в комнату, и Сидни раскидывает руки в стороны.

– Ну, куда хочешь сесть?

Окидываю «Уголок» взглядом. Юная афроамериканка с длинными черными косичками сидит на одном из диванов и оживленно размахивает руками, словно рассказывая забавную историю. Ее внимательно слушают и то и дело посмеиваются девушка с невероятно кудрявыми светлыми волосами и парень в вычурных очках.

В дальнем углу комнаты замечаю стриженую девушку, Эбигейл. Сегодня она выглядит иначе – глаза жирно подведены черным карандашом, губы накрашены темно-красной помадой. Надо сказать, ей это очень идет. Эбигейл выглядит гораздо увереннее. Она положила руку на спинку дивана и увлеченно болтает с девушкой с короткими темными волосами и маленьким серебряным колечком в носу.

Кэролайн нигде нет.

– Дай мне минутку, пожалуйста, – говорю я Сидни, кивая в сторону Эй-Джея. Она понимает мой намек.

Он запирает дверь, разворачивается и едва не сталкивается со мной. Вид у него спокойный – не замечаю ни обиды, ни злости. Лицо не выражает вообще никаких эмоций.

– Послушай, если хочешь, я могу уйти. Я… – Как бы это поточнее сказать? Испытываю противоречивые чувства? Веду себя эгоистично? – Я вот думаю, правильно ли сделала, что пришла? Ты же… не хочешь меня здесь видеть.

Сперва он молчит. А потом жестом указывает на остальных.

– Им хочется тебя выслушать.

Но мне ведь совсем нечего сказать.

– Да и мне, пожалуй, тоже, – добавляет Эй-Джей.