До наступления темноты

Он наконец принял решение и, завопив во весь голос, ринулся ко мне. Я тоже принял решение – повернулся и помчался в сторону дороги. На бегу я не прекращал попыток вытащить «лизермэн». Противник гнался за мной и что-то кричал. Что? Звал на помощь? Приказывал мне остановиться? Какая разница, джунгли поглощают любые звуки.

Я слышал, как позади меня хлопает нейлоновое пончо. Я уже различал гудрон… Если я доберусь до него, догнать меня в своих резиновых сапогах противник уже не сможет. Но тут я поскользнулся и сел на землю, продолжая цепляться за «лизермэн» так, словно от него зависела вся моя жизнь.

Я поднял взгляд на моего преследователя. Он остановился – глаза как блюдца – и замахнулся мачете. Извиваясь, стараясь найти опору для ног и встать, я отползал назад. Лезвие сверкнуло в воздухе.

Ну и дурак: мачете с тонким звоном вонзилось в молодой побег. Парня крутнуло, и он, все еще вопя во весь голос, тоже поскользнулся в грязи и шлепнулся на задницу.

Не выпуская из правой руки «лизермэн», я ухватился левой за ворот пончо и со всей силой потянул, даже не сообразив еще, что стану делать дальше. Я знал лишь одно: мачете нужно нейтрализовать.

Покрепче ухватившись за пончо, я потянул снова и встал, скручивая нейлон, чтобы посильнее сдавить противнику горло. Он лягался и дергался, а я тащил его назад в джунгли. Видеть меня он не мог, я был у него за спиной, но все равно размахивал, отчаянно извиваясь, своим мачете. Лезвие рассекло пончо. Зад парня, точно бульдозер, взрывал опавшие листья и сучья. Я же думал только о том, чтобы затащить его подальше в джунгли и не встретиться при этом со свистящим мачете.

И все же встреча состоялась – лезвие врезалось мне в правую икру.

Я завопил от боли, но на ногах удержался и продолжал волочить его. У меня не было выбора: если я остановлюсь, он сможет вскочить на ноги.

Бревна я не заметил. Ноги мои подогнулись, и я полетел спиной вперед. Малый почувствовал, что ткань уже не так сильно сдавливает ему горло, и ухитрился подняться на колени. Я на четвереньках отползал назад, стараясь встать и убраться подальше от него.

Что-то крича по-испански, человек Чана бросился на меня. Я все-таки сумел встать на ноги и снова ударился в бегство.

Я чувствовал, как мачете рассекает воздух у меня за спиной. Это уж совсем никуда не годилось, – похоже, меня догоняла смерть. Надо было рискнуть.

Я повернулся и, опустив голову, бросился на преследователя. Если я буду недостаточно быстрым, я скоро узнаю об этом, почувствовав, как мачете врезается мне в спину между лопатками.

«Лизермэн» все еще оставался у меня в правой руке. Я обвил противника левой рукой, постаравшись зажать его правую, ту, в которой было мачете.

И сразу же воткнул ему в живот нож.

Ощущение было такое, словно я протыкал лист резины.

Он взвыл от боли. Я отдернул руку, лезвие показалось на свет, и противник мой рухнул, скорчившись, точно зародыш.

Я подобрал оброненное им мачете, отошел и сел, привалясь спиной к дереву. Дыхание успокаивалось, и одновременно нарастала боль в ноге. Я подтянул повыше рассеченную правую штанину, осмотрел рану. Рана находилась сзади на икре – сантиметров десять длиной, не очень глубокая, но из нее тем не менее хлестала кровь.

С помощью «лизермэна» я нарезал полосок из рукавов рубашки и соорудил повязку.

Я взглянул на покрытого грязью противника, так и лежавшего скорчившись. Мне было жаль его, но он не оставил мне выбора.

Я понимал, что наткнулся не на простого лесоруба. Ногти у него были чистые, ухоженные, и, хоть голову покрывали листья и грязь, видно было, как хорошо он пострижен. Молодой, приятной наружности, чисто выбритый. В его внешности присутствовала странная особенность – у него была только одна бровь. Не крестьянин – городской парень, тот самый, что стоял в отъезжавшем пикапе. Как и говорил Аарон, с этой публикой лучше не связываться. Вот и этот, не задумываясь, располосовал бы меня своим мачете. Однако что он тут делал?

Темнело, дождь лупил по листве. Происшедшее положило конец моей рекогносцировке – теперь нам обоим надлежало исчезнуть. Его могут хватиться. Начнутся поиски, и, если я оставлю его здесь, продлятся они недолго.

Однобровый дышал прерывисто и быстро, прижимая руки к животу и что-то слабо лепеча. Я отправился на поиски его шляпы, размышляя, что мне с ним делать, когда мы выберемся отсюда. Даже если он еще будет жив, я все равно не смогу отправить его в больницу, поскольку он расскажет обо мне и это насторожит Чарли. Везти его к Аарону и Кэрри я тоже не могу – это поставит их под удар. Я понимал одно: пока необходимо утащить его подальше отсюда. Все остальное придумается потом.

Шляпа нашлась, я взял Однобрового за правую руку и взвалил себе на плечи. Потом, не выпуская из руки мачете, сверился с компасом и направился к изгороди. Впереди, на открытом, затянутом сумерками пространстве, меня поджидала сплошная стена дождя. В доме уже зажгли свет. Фонтан тоже был подсвечен, но статуи его я разглядеть не сумел. Вот и хорошо, потому как это означает, что и из дома меня не увидят.