До и после

– Ишь какая любопытная, – ответил Фостер. С него градом лился пот, лицо раскраснелось. – Он извинился.

– И ты вот так взял и простил его?

Он пожал плечами, покачался из стороны в сторону, а потом произнес:

– Я сказал, что он должен зайти с тобой поговорить.

Я засмеялась:

– Не надо мне таких одолжений.

– Он не захотел.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Но не потому, что он не жалеет. Тут все более неловко. Просто ты девочка.

– И что?

– Ну, с девочками сложнее… Из-за всяких там чувств.

– Из-за всяких там чувств? – повторила я.

Он опять пожал плечами.

– Забудь. Я не собираюсь с ним разговаривать, – заявила я, хотя знала, что лукавлю.

Фостер внимательно посмотрел на меня, будто понимая, что это неправда, а затем развернулся и поднялся к себе.

На этой неделе на физкультуре было еще хуже обычного. Мы закончили с футболом и приступили к баскетболу. На баскетболе одновременно происходит слишком много всего: надо и бежать, и вести мяч, и бросать его в кольцо, и пасовать. Это не мой вид спорта. Однако мне было паршиво не только из-за баскетбола, но и из-за Эзры.

Я знала, что имел в виду Фостер, хоть и не хотела это признавать: да, здесь были замешаны чувства. Я пока не знала, какие именно, но ведь если бы вообще никаких чувств не было, я бы с легкостью пошла и поговорила с Эзрой. А вместо этого я отворачивалась, когда он проходил мимо.

Пока мы отрабатывали пасы, одна фифа бросила Эзре мяч, который приземлился рядом со мной.

Вместо того чтобы, как нормальный человек, просто взять мяч и вернуть его Эзре, я развернулась и побежала в другую сторону. И почти сразу же мне в лицо прилетел еще один мяч. Мне показалось, будто меня с размаху ударили кулаком по голове. Я крепко зажмурилась, спрятала лицо в ладони и пару ужасающих мгновений думала, что разрыдаюсь – непроизвольно, как ребенок, испугавшийся внезапного громкого звука. Но я сдержалась. Когда я открыла глаза, рядом со мной стояла Грейси Хольцер со своей свитой. Она обняла меня за плечи:

– Ты в порядке? Больно? Мэделин, иди ударь Джеймса.

Какая-то долговязая фифа ударила в плечо Джеймса Кеньона, защитника.

– Это за то, что попал в Девон, – громко пояснила Грейси.

– Боже, – сказал Кеньон. – Я же случайно.

– Чего-чего? – с угрозой в голосе произнесла Грейси.

– Мне очень жаль, – пробормотал Кеньон.

– Так-то лучше.

Грейси повернулась ко мне.

– Давай-ка посмотрим. – Она отвела мои ладони от лица. – О, да тут ничего страшного. Легкая краснота. Хочешь, тоналкой помажем? Или лед приложим? Сначала лед, а потом тоналкой?

Я совершенно об этом не думала, потому что к нам приближался Эзра. Мне срочно нужно было сваливать.

– Все хорошо, я в порядке, – сказала я Грейси. – Спасибо. Я пойду…

И я ушла в женскую раздевалку – туда, где безопасно. Где нет летающих баскетбольных мячей и неловких разговоров.

Я рассмотрела свое лицо в зеркале. Вокруг глаза действительно появилось розовое пятно. Я дотронулась до него и поморщилась. Сувенир из спортзала – прям то, что нужно.

– Ты как?

Я подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась.

– Господи, как ты меня напугал.

Я не заметила, как подошел Эзра, – слишком пристально изучала собственное отражение.

– Извини. Хотел убедиться, что с тобой все хорошо.

– Я в норме. А тебе сюда нельзя.

– Ты однажды тоже зашла в мужскую раздевалку, – сказал Эзра. – Если помнишь.

Конечно, я помнила. Но не знала, что тут ответить. Повисло молчание, однако Эзра не собирался уходить.

– Нам не обязательно обсуждать ту игру, – наконец произнесла я. – Фостер предупредил, что ты не хочешь об этом разговаривать.

– Я… я такого не говорил.

– А что ты ему сказал?

Эзра молчал, хмуро уставившись на чью-то блестящую розовую спортивную сумку Victoria’s Secret.

Внутри у меня вспыхнуло то ли раздражение, то ли разочарование, а может, и то и другое. Он определенно умел выражать свои мысли. Во всяком случае, он вполне ясно изъяснялся на парковке после игры. Так почему же сейчас он молчит? Почему я одна должна говорить? Это нечестно.

– Давай притворимся, что ничего этого не было, – отрывисто произнесла я. – Перезагрузимся.

– Перезагрузимся?

– Да. Начнем все с чистого листа. Вернемся на стартовую позицию.

– Куда именно?

– Не знаю, Эзра. Если тебе станет легче, можешь опять притворяться на публике, что мы не знакомы.

На лице Эзры отразилось удивление:

– Я не… Это не то…

Не закончив, он снова перевел взгляд на розовую спортивную сумку, и та свирепо сверкнула.

– А что с балом? – наконец спросил он. – Мы все еще…

Ну точно. Целый вечер гробовой тишины рядом с Эзрой – то, что доктор прописал.

– Нет, – ответила я.

Возможно, это было слишком жестко, возможно, я повела себя неправильно, но я была так раздосадована и смущена, что просто не могла вынести мысли о совместном вечере, пронизанном неловкостью.

Эзра просто кивнул. Он не стал спорить. Наверное, даже почувствовал облегчение.

Я подошла к своему шкафчику, открыла дверцу, вытащила сумку и стала собираться, давая понять, что разговор окончен. Может быть, если бы я повернулась к нему, Эзра бы что-нибудь добавил. Но я этого не сделала. Эзра постоял еще немного и молча ушел.