Дни чудес

Конечно, я и раньше бывала здесь сотни раз. Когда твой папа руководит театром, ты в буквальном смысле вырастаешь на сцене. И это звучит невероятно помпезно, если не знать, что данная конкретная сцена находится в рыночном городке графства Сомерсет, а не в Нью-Йорке, скажем. К тому же я дебютирую в составе местной театральной труппы, а не «Королевской шекспировской компании», и, чтобы быть до конца честной, скажу, что играем мы не «Гамлета», и не «Кукольный дом», и не любую другую драму из программы к выпускным экзаменам. Эта пьеса – вульгарный фарс, написанный в семидесятые каким-то чуваком, о котором я даже не слышала. Папа называет ее «Давай валяй, сексистский придурок», но это не фактическое название. Во всяком случае, такие пьесы нравятся публике, и мы в ней увязли. Хорошо хоть Салли, художественный руководитель драмкружка, адаптировала сценарий к нашему времени, удалив расистские шутки. Правда, сексистские шутки остались, поскольку они хороши, если преподнести их с иронией. Поступив в прошлом году в драмкружок, я узнала многое о том, что именно взрослые считают приемлемым. Я редко выхожу из дому, поэтому при любой возможности стараюсь усвоить жизненные уроки.

К моменту моего появления на сцене пьеса уже идет полным ходом. Декорации представляют собой гостиную загородного дома 1970-х – лимонно-зеленый диван, ковер с толстым ворсом и кофейный столик из бамбука. Тед просто великолепен в главной роли суетливого бухгалтера-неврастеника, которому грозит выход на пенсию и, как следствие, перспектива оказаться лицом к лицу с агонизирующей семейной жизнью. Салли сделала гениальный кастинг, поскольку и в жизни Тед – суетливый бухгалтер-неврастеник, которому грозит выход на пенсию с соответствующими перспективами. Наташа играет его жену, хотя она на двадцать лет моложе героини и чересчур крутая, чтобы быть замужем за Тедом. Не так давно она занималась рекламой в одной из картинных галерей Лондона, но после рождения дочери Эшли они с мужем решили выйти из крысиной гонки. Она организовала «микроагентство» для галерей и художников на юго-западе Англии, но сейчас родила второго ребенка и сидит в декрете, поэтому немного психует. Наташа сказала мне, что жить в Сомерсете – нечто среднее между тем, чтобы оказаться в ловушке времени, как это было в «Дне сурка», или попасть в засаду, как в «Избавлении». Я прочитала в «Гугле» про «Избавление», – пожалуй, это не похоже на комплимент нашему графству. Дора, заведующая реквизитом, нашла для Наташи седой парик, и Маргарет, старейший член драмкружка – ей восемьдесят один, – говорит, что в нем Наташа похожа на французскую шлюху. Никогда не встречала таких грубых и циничных людей, как Маргарет, но она одна из моих близких подруг. Ведь я уже говорила, что не часто выхожу из дому? Так или иначе, мне пришлось погуглить еще и слово «шлюха», теперь оно мое любимое.

Итак, вот эпизод, в котором я должна появиться: супружеская пара неврастеников из британского среднего класса 1970-х готовится к приему гостей, новых соседей, с виду невероятно аристократических и респектабельных. Но тут с вечеринки возвращается подвыпившая дочь-подросток – это я, – и родителям приходится спрятать ее в кладовке под лестницей. На мне очень яркое платье из полиэстера, которое топорщится от статического электричества. Пока я пытаюсь пригладить юбку, Салли кивает мне из полутемной кулисы. Сейчас мой выход.

Глубокий вдох.

Чувствую, как у меня глухо колотится сердце, но не хочу даже думать об этом. Имитация дверного звонка – и я выхожу из-за черного занавеса у края сцены. Передо мной ряды кресел со зрителями, заплатившими деньги за то, чтобы их развлекали.

Ох, черт, мне пора!

Первое, что я замечаю, – странное потрескивание в воздухе, что-то вроде разлитого в воздухе напряжения, покалывающего кожу, – то ли энергия ожидающей толпы, то ли электричество от пожароопасного полиэстера, в который я одета. Я стараюсь не обращать на это внимания, сосредоточившись на том, что делаю: хихикаю и сконфуженно пожимаю плечами, когда родители спрашивают, какого черта со мной не так. Потом я, пошатываясь, прохожу мимо Наташи, чей парик лихо съехал на правый глаз, и с нарочитой неуклюжестью приземляюсь на сервировочный столик. С облегчением слышу смешки из зрительного зала, ведь у меня нулевой опыт с алкоголем. В драмкружке нам рассказывали о театральном деятеле Константине Станиславском, который говорил, что хорошая актерская игра основана на «эмоциональных воспоминаниях» актера – нужно вспомнить то, что испытал в жизни. Однако единственное мое эмоциональное воспоминание об алкоголе связано с тем, что я видела, как папа в свой день рождения, когда ему исполнилось тридцать семь, свалился со скамейки в пабе и разбил свою дурацкую голову. Так что я без конца пересматривала сериал «Холлиокс» и разглядывала в Интернете картинки по запросу «пьяные девочки-подростки». Никогда больше не сделаю такой ошибки!