Дни чудес

За окном комнаты Ханны царила почти непроглядная тьма, сквозь облака тускло просвечивали звезды. За нашим домом расстилается поле, и днем иногда можно увидеть всадников, едущих к лесу по верховой тропе. Но ночью стоит кромешная тьма, лишь в отдалении мерцают огни городка, расположенного в нескольких милях от нашего.

Я вижу Ханну, стоящую на цыпочках у окна, различаю ее силуэт на темном фоне. Вдруг она резко поворачивает голову вправо. Из-за высокой живой изгороди, служащей границей соседского сада, поднимается странное свечение, оранжевое и теплое, как от костра, только вместо треска хвороста слышны лишь нежные звуки музыки, почти заглушаемые порывистым ветром. Потом, поначалу неразличимые, но постепенно звучащие все громче, раздаются поющие голоса.

Я слышу, как Ханна судорожно вздыхает, принимается яростно тереть глаза рукавом пижамы, а потом вновь всматривается в окно. Она не отодвигается, не отшатывается от стекла, а стоит очарованная, захваченная происходящим снаружи. Потом, по мере того как музыка становится громче, Ханна, зашевелившись, выходит из мечтательного оцепенения.

– Папочка! – кричит она.

В ее голосе нет ни страха, ни потрясения, ни удивления. Только восторг.

– Папочка, – вновь говорит она, – я их вижу, я их вижу!

– Что видишь? – спрашиваю я, влетая в комнату и притворяясь, будто понятия не имею о происходящем.

Она хватает меня за руку и тащит к окну:

– Феи! Там феи!

И действительно, вдоль верховой тропы в дальнем конце сада вьется цепочка прекрасных созданий в светящихся белых платьях с огромными трепещущими крыльями. Эти создания улыбаются и машут руками. Некоторые из них несут свисающие с длинных шестов фонари, внутри которых мерцают свечи, у других плечи закутаны в шали, украшенные вспыхивающими китайскими фонариками. Поначалу Ханна смотрит, прикованная к месту, потом стучит в окно и с восторгом машет рукой. Но вот одна фигурка остановилась у садовых ворот и послала в сторону окна воздушный поцелуй. Ханна радостно вздохнула. Впервые за неделю, пусть на миг, мы с Ханной избавились от гнетущего настроя последних дней. Фигурки танцевали и пели в ореоле света фонарей. Постепенно феи удалились, музыка стихла, и сияние рассеялось в воздухе. Вернулась темнота, но уже не такая густая и черная, какой казалась прежде. Что-то от фей осталось навсегда.

Открою вам маленький секрет. Формально это не были феи. Внимательно прислушавшись, вы догадались бы, что звучавшая музыка не какая-то очаровательная колыбельная или мистическая баллада, а песня группы «Спайс герлз» под названием «When Two Become One», проигранная на магнитофоне. А дело в том, что одним из преимуществ руководителя театра является постоянный доступ к увлеченным актерам-любителям, которые положительно отзываются на просьбу воскресным вечером прийти и станцевать перед домом в сверкающих костюмах. А еще у нас есть склад реквизита, так что, в отличие от тех, кто рассчитывает только на магазин «Товары для дома и сада», нам не составило труда быстро раздобыть викторианские фонари.

Так или иначе, я выдумал этот глупый способ разогнать темноту, и он сработал. В конце концов Ханна бросилась от окна к лестнице, полная решимости увидеть представление вблизи. Но когда она добежала до задней двери, феи уже давно исчезли (как мы и договорились), скрывшись в переулке между домами. Я до сих пор не знаю, поверила Ханна в то, что они настоящие, или поняла, что это был просто спектакль. Она стояла у открытой двери, и ветерок шевелил волосы вокруг ее плеч. Ханна подняла на меня глаза, потом схватила за руку:

– Опять… Опять…

Пожалуй, с этого момента стало ясно, что у Ханны есть склонность к эскапизму, к театральным чудесам. В конце концов, это было в ее генах. Что до меня, то я нашел способ, пусть тривиальный и преходящий, который помог бы ей справиться со случившимся и с тем, что еще предстояло. Я знал: фантазия очень важна в жизни ребенка.

Так что каждый год я устраивал в ее день рождения нечто подобное. Чуточку игры, чуточку сюрпризов. Это превратилось в некий обряд, отгораживающий от реальности с ее медицинскими обследованиями и анализами, которые надвигались на нас каждую осень.

Годы пролетели невероятно быстро, и когда Ханне исполнилось тринадцать, она решила, что хочет просто встретить день рождения с друзьями. Прогулка в город, пицца, видео. Так должно было случиться, ведь вся фантазия на свете не в силах остановить ход времени.

За три месяца до ее шестнадцатилетия я начал сомневаться, успею ли поставить для нее еще одно шоу. Это казалось мне важным, словно от этого зависела какая-то часть будущего. Меня не покидало ощущение, что надвигается нечто ужасное и это – единственный способ подготовиться к нему. Понимаете, я бесконечно верил в магию театра. Ведь я уже говорил об этом?

Лето 2005 года

Ханна

Не умирай на сцене. Даже не думай об этом. Я не шучу, блин!

Эти зажигательные ободряющие слова проносятся у меня в голове, когда я впервые выхожу под ослепительный свет театральных софитов – впервые в качестве актрисы.