Дневник нарколога

Никто так не радовался приходу первого апреля, как Эдик Лабацилкин. Он уже с самого утра чувствовал томление в груди и шило в заднице, замышляя очередной розыгрыш. Жертвами буйной фантазии Лабацилкина служили в первую очередь его друзья по школе и институту. Гадский Эд прикидывался то директором предприятия, то участковым, то работником вытрезвителя, а то и залетевшей медсестрой. Любимой мишенью Эдуарда был его друг Вова Хренков, постоянно кобелирующий с дамами и поэтому замотанный не по-детски. Если другие одноклассники на первое же приветствие Эдика сразу произносили мерзкое словосочетание: «Первое апреля — никому не верю», то Хренков в который раз попадался как младенец. Сегодняшним утром Лабацилкин провел его дважды и мог по праву собой гордиться. Сначала он позвонил Вовану в пять утра и завопил в трубку, будто он сосед снизу и Хренков его невероятно затопил. Раздался приглушенный мат и звуки падающих тазов и велосипедов. Эдик с удовольствием слушал, как Вовчик мечется по квартире, словно ужаленный, и роняет какие-то оглушительные предметы. Время от времени Вова подбегал к телефону и получал новые исчерпывающие инструкции: перекрыть вентиль с горячей водой, открыть кран с холодной водой, включить телевизор, вырубить холодильник, спустить воду в унитазе, открыть форточку на кухне, отпереть входную дверь, перекрыть вентиль с горячей водой и так далее. Разбуженный, но не успевший проснуться, Хренков безропотно выполнял все наказы оборзевшего в корягу Лабацилкина. Добрых десять минут ошалевший Вовец открывал все, что открывается, и выключал все, что выключается. Эдик уже замучился формулировать новые команды, а Вова все никак не мог раскусить розыгрыша, и на мольбу Хренкова, что же делать дальше, устало посоветовал тяжело дышащему другану — не спеша пустить воду, помыть ноги и ложиться спать. Кстати, среди беготни и звуков падающих предметов все время слышался сварливый женский голосок, который с завидным постоянством спрашивал:

— Что происходит, Вова?

— Что ты там делаешь, Вова?

— Почему ты все роняешь, Вова?

— Который час, Вова?

И, наконец:

— А кто это звонит, Вова? Неужели мой муж?

— Сосед, что вы сказали? — переспросил не понявший последнего приказа Хренков.

— Я сказал, помойте ноги и ложитесь спать. Утренняя зарядка окончена. Вел передачу заслуженный тренер Эдуард Лабацилкин.

После этих слов Эдик благоразумно отключил телефон, он был скромный парень, и пламенные благодарности были ему ни к чему. Второй раз Лабацилкин позвонил Вовчику через час. Он включил кофемолку и поднес ее впритык к телефонной трубке. Заспанный Хренков сквозь жуткий треск услышал рвущий душу вопль о помощи.

— Что?! Не слышу! — надрывался сонный, обезумевший Вован.

— Я лифтер! Мне сейчас голову отрежет! — стал разоряться негодяй Лабацилкин, слегка отодвинув кофемолку. — Мужик, спасай! Выруби весь свет в своей квартире.

— Как? — опять попался на удочку простофиля Вовец.

— Найди в коридоре свой распределительный щиток и выруби весь свет.

Хренков помчался в коридор, попутно роняя те же предметы, и опустил все рычажки. Вернулся назад и схватился за трубку. Коварный Эдуард снова включил кофемолку и, перекрывая треск, завопил:

— Отключай другой щиток!

Вова отрубил от электричества соседнюю квартиру… Короче, Хренков обесточил весь подъезд и отключил бы целый дом, если бы у Лабацилкина от натуги не сломалась кофемолка и не возникла аллергия на голосок Вовиной пассии, которая с перерывом в десять секунд интересовалась:

— Что происходит, Вова?

— Вова, зачем ты выходишь на лестничную клетку в одних трусах?

— Куда ты все время бегаешь, Вова?

— Что ты там делаешь, Вова?

И, наконец:

— А это точно не муж звонит? Наверняка это мой муж. Я — мужняя жена, и то, что мы делаем с тобой — преступление.

Этого Лабацилкин уже не вынес, он набрал побольше воздуха в легкие и завопил, как резанный:

— Хренок, передай этой дуре, что жить с такой чужой женой не преступление, а наказание! Лекцию о семье и браке прочел видный деятель медицины Эдуард Лабацилкин. Благодарю за внимание.

После этой лекции Эдик окончательно отрубил телефон и уснул как стахановец после напряженной смены. К сожалению, больше никто не купился на Эдичкины розыгрыши. Как он ни шифровался, как ни менял голос, в ответ слышалась пошлая отповедь: «Первое апреля — никому не верю». Лабацилкин в отчаянии позвонил своему коллеге Ване Бублику, такому же ординатору в клинике нервных болезней, горбатящему этажом ниже. Шансов провести Ивашку почти не было, но попытаться стоило. Эдик набрал номер и принялся добросовестно пищать в трубку:

— Здравствуйте. Это Иван Бублик? Вы меня, наверное, не помните. Я Света, санитарка из отделения гнойной хирургии. У вашего друга была день рождения, и мы с вами…

— Бацилла, — перебил Ваня, — тебя что, кастрировали, что ты так пищишь?

— Я Света, — не сдавался Эдуард, — я нахожусь в отчаянном положении. Как поется в песне: «Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду я одна». Иван, не делайте вид, что вы меня не узнаете…

— На сносях? — деловито осведомился Бублик.