Дневник 1939-1945

ПЬЕР ДРИЁ ЛА РОШЕЛЬ И ФАШИЗМ ВО ФРАНЦИИ

Осенью 1924 г. во Франции хоронили Анатоля Франса - великого писателя, члена Французской академии (1896), лауреата Нобелевской премии по литературе (1921), "самого французского, самого парижского, самого утонченного" художника, по словам одного из основоположников французской коммунистической партии Марселя Кашена, куда незадолго до смерти умудрился вступить "классик из классиков". Словом, вся мыслящая, равно как и вся прогрессивная Франция, должна была предаться скорби, ибо Анатоль Франс был, согласно несколько высокопарной формуле Михаила Кузмина, "классическим и высоким образом французского гения".

Скорбели, правда, не все. Нашлась горстка отщепенцев, которые были готовы не только переступить через труп Франса, с пеной у рта доказывая, что вся его слава, как и слава Франции, яйца выеденного не стоит, но и сплясать на его могиле, лишний раз подтвердив, что нет и не может быть ничего святого там, где в святых ходят писатели. "Труп" - так назвали свой коллективный памфлет молодые писатели-сюрреалисты, откликаясь в октябре 1924 г. на смерть того, на кого чуть ли не молилась (благо)мыслящая Франция. Заголовки составивших "Труп" пасквилей говорят сами за себя - "Обыкновенный старикашка", "Не подлежит погребению", "Вы уже дали пощечину мертвецу?" и т. п. Сюрреалистический памфлет нельзя рассматривать лишь как орудие в сведении счетов одного литературного поколения с величайшим представителем другого. В лице Анатоля Франса сюрреалисты хоронили, отвергая и проклиная, Целую эпоху, хотели поставить крест на времени, которое, бросив некоторых из них (и многих современников) в великую бойню 1914-1918 г., заставляло чувствовать себя ненужным, лишним, загубленным поколением.

Эта боль целого поколения, выплеснувшаяся на страницах "Трупа", не оставила равнодушным даже такого далекого от крайностей литературного авангарда писателя, как Ромен Ролан. Отзываясь в письме к Максиму Горькому на выход в свет "Трупа", автор "Жана Кристофа" писал: "Этот памфлет, озаглавленный "Труп", принадлежит перу Пьера Дриё ла Рошеля, Супо, Луи Арагона, Андре Бретона, Полл Элюара и Жозефа Дельтея. Дело тут вовсе не в злобной критике, с которой люди обрушиваются порой на пережившего себя великого человека после его смерти. "Труп" действительно вырыт из могилы, осквернен, смешан с грязью. Самым свирепым из шести писателей (среди них нет ни одного незначительного, а по меньшей мере трое - первостепенные величины) оказался Луи Арагон, статья которого озаглавлена "Вы уже дали пощечину мертвецу?". Автор самой горькой (и самой сильной) статьи - Пьер Дриё ла Ро-шель; у него чувствуется нравственная боль поколения, выбитого из колеи войной, впавшего в отчаяние, смотрящего на будущее как на разверстую бездну и мстящего за все старшему поколению".1 Трудно сказать точнее о начале творческого пути Пьера Дриё ла Рошеля, одного из самых характерных писателей Франции первой половины XX века - тогда, в начале двадцатых годов, будущее действительно уже рисовалось ему "разверстой бездной", где, правда, ему во что бы то ни стало хотелось узреть силы, способные принести спасение уходящей в небытие любимой Европе, и где уже маячили два призрака, - призрак коммунизма и призрак фашизма, которым было суждено завладеть всеми помыслами поэта и романиста и в конце концов свести его в могилу, точнее говоря, заставить его свести счеты с призрачной жизнью, которую он вел в 1945 г., скрываясь от возмездия победителей или, как показал ход истории, победы одного призрака над другим.

"Разверстая бездна" - в нее низвергнулся не один Пьер Дриё ла Рошель, хотя во Франции он, наверное, был единственным из значительных писателей, кто в открытую на

1 Горький М. и Ролан Р. Переписка (1916-1936). М.: Наследие, 1996. С. 113-114. Фрагменты памфлета "Труп" см.: Антология французского сюрреализма. 20-е годы. Сост., вступ. ст., пер. с франц. и комментарии С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой. М.: ГИТИС, 1994. С. 80-83.

звал себя "фашистом", кто рискнул прожить "фашистскую" жизнь, понимая ее прежде всего как творческий и экзистенциальный поиск жизненной силы, испарившейся из одряхлевшего тела буржуазного индивидуализма и режима либеральной демократии, мягкость которого лишь потворствовала неистовым исканиям других возможностей существования.

Бездна, которая манит из грядущего, и злость, которая душит из-за бездарною прошлого (индивидуального, семейного, национального), - вот два рубежа, между которыми пролегают, порой пересекаясь, порой расходясь, пути и блуждания Пьера Дриё ла Рошеля и фашизма во Франции. Не заходя в дебри запутанных отношений между французской литературой и политикой в 20-40-е годы слишком далеко, попытаемся в этом этюде восстановить какие-то исходные точки, главные линии, ведущие ориентиры и конечные результаты этой "дружбы-вражды", одним из самых ярких свидетельств которой является творческий путь Дриё и его "Дневник 1939-1945 гг.", перевод которого предлагается русскому читателю.

Мечтательная буржуазия