Днепровский вал

А ночью — мы спали, но дневальные рассказывали — до утра на ту сторону летали ночники У-2, и один раз там что-то очень сильно горело и взрывалось, хорошо видно было даже на нашем берегу. Наслышаны мы были про эту секретную огненную смесь, а пару раз и в относительной близости результат наблюдали, даже на воде горит, причем от воды и влаги еще жарче, не тушится ею совсем. Называли ее по-разному — «коньяк Молотова», «огненный студень», «крематорий» — но вот после этого как-то повелось, «святой огонь». Когда насмотрелись, что бывает, если из «Рыси» засадить по дзоту, и хоронить после некого, одни головешки внутри.

Капитан Цветаев Максим Петрович, 1201й самоходно-артиллерийский полк. То же время и место.

Самоходочки были просто великолепные. Двадцать машин на четыре батареи, в апреле ввели новый штат, теперь у командира своя отдельная, итого в батарее пять. А командиру полка положен танк — итого в полку двадцать одна единица брони.

По уставу, командир самоходного полка, это должность подполковничья. Майор, это с большой натяжкой, а я вообще, пока капитан. Но как попал наш комполка в госпиталь после того боя с «тиграми» под Прохорово, так нового и не прислали. Так что я, согласно приказу «временно исполняю обязанности». Наверное, в штабе решили, что коней на переправе не меняют — когда новые машины принимал, сказали мне, хорошо себя покажешь, приказ на майора и полное утверждение в должности уже готовы, только подписать. Был ли я рад — вопрос сложный. С комполка и спрос, и ответственность куда как больше, чем с командира батареи. А если пока война кончится, до полковника дослужусь, так ведь и на гражданку не отпустят. Когда-то учителем в школе был, в городе Кирсанов под Тамбовом, туда и вернуться бы хотелось.

Новый танк с тридцатьчетверкой даже сравнить нельзя, во всех отношениях. Пушка та же, восемьдесят пять, а кстати интересно, был Т-34, затем сделали Т-34-85, был Т-44-76, затем Т-44, а теперь Т-54-85, каким же полноценный Т-54 будет? Прикинуть, так для калибра 122 тесновато, а вот сотка встанет вполне. Пока же восемьдесят пять, но по баллистике если и уступит немецкому ахт-ахту, то немного. И на стволе у конца такое удобное устройство, как эжектор, при выстреле высасывает наружу пороховой дым, кто хоть раз в танке вел бой, тот поймет, из казенника внутрь, стоит лишь открыть затвор, густой такой дым лезет, белый как сметана, в башне не продохнуть — а теперь чисто, из гильзы лишь сочится, так ее и наружу можно выкинуть, через особый лючок позади башни. Оптика прицела и смотровых приборов стала гораздо лучше. Рация надежная, волну не сбивает, управляться легко — радист в экипаже не нужен. Движок поперек, тот же дизель В-2, но трансмиссия и воздухоочиститель новые, лучше, а еще катки с внутренней амортизацией, да и просто, башня посреди корпуса, укачивает меньше. Броня на вид впечатляет, на башне-полусфере двести миллиметров внизу, а сверху покато, снаряд на рикошет пойдет, и лобовой лист сто, под большим наклоном — но это в бою еще проверим, как все будет защищать. Однако хорошо, что топливные баки из боевого отделения убрали, на Т-34 они были в надгусеничных полках, снаряд в борт, и выскочить не успеешь — здесь же они в моторном отделении, за броневой переборкой. По бокам еще экраны, от кумулятивных, и запасные траки крепятся на лобовом листе, все лишняя защита. Изнутри на броне подбой из какого-то интересного материала, мелкие отколы держит. И еще много всего, как например цепочки по краю башни, защита от заклинивания, еще скобы для десанта, сцепное устройство, на башенном люке крепление для зенитного пулемета, причем ставить можно хоть ДШК, хоть ПК, хоть даже немецкий эмгач. И дымовые гранатометы по бортам, но можно и осколочные мины забивать, для ближнего боя с пехотой. И наконец, устройство для самоокапывания, в обороне и в засаде особенно ценно, по башню зарылся, а на ней броня вдвое толще, чем лоб у КВ. Что интересно, и обнадеживающе, все это нередко можно увидеть и на старых танках, которые из ремонта. И не мелочи это, а показатель, перестали значит на машины смотреть, как на расходный материал, скорее на фронт, все равно завтра сгорят — что резко подняло у экипажей и авторитет высшего командования, и уверенность в себе.