Дмитроглифы (СИ)

Дима потратил два часа, чтобы сфотографировать загадочное сооружение. Он снял десятки крупных и мелких планов, каждую трещинку и каждый символ на идеально гладкой поверхности входа. К нему прилетели любопытные птицы, похожие на современных голубей, только мелкие, худые и с хищными клювами. Их тоже пришлось сфотографировать, пусть орнитологи порадуются. Птички беззаботно скакали вокруг Димы и клевали вошек в песке. Пришли два рогатых оленя, задумчиво постояли и навалили большие кучи навоза. Дима прогнал засранцев, отшлёпав их по толстым пушистым задницам. Понятно теперь, почему на пляже воняет. Оленей он фотографировать не стал, они ничем не отличались от тех, что табунами носятся по трассе Е-6. Эволюция их не затронула.

Устав от съёмок, Дима уселся спиной к порталу и достал пузырёк «Хеннесси», купленный в дьюти-фри. Самое время открыть бутылочку и отметить приход новой жизни, которая начнётся после публикации снимков. Деньги, слава, любовь красивых мужчин, зависть коллег, интервью в программе Познера, развороты в «Нэшнл Географик». Сделав щедрый глоток, он зажмурился и подставил лицо солнцу. Перед глазами всё ещё плавали символы Гростайна, иероглифы, закорючки и пиктограммы. Может быть, профессор Олафсон ошибается, и нет в них ничего таинственного. Может, это обычные «Здесь был Вася» или «Саша+Маша», просто написанные на древних забытых языках? Дима улыбнулся и подобрал подходящий острый камешек. Лег на землю и, чтобы не портить внешний вид будущего музейного экспоната, нацарапал в самом низу: «Дима». Получилось коряво, но здорово. Хлебнув ещё коньяка, Дима добавил: «+Ру». Никто и никогда не заметит этих царапок, Дима вернётся в двадцать первый век, а где-то в глубокой древности, в каменном веке, останется его автограф — свидетельство путешествия во времени и неудачного любовного романа. Ах, Ру, почему ты такой бессердечный?

Обозрев местность в бинокль, Дима наметил объекты для съёмки: старушка с зубилом на бараньем лбу, посёлок с островерхими жилищами, водопад на скале, кухонная глиняная утварь, ожерелья, ножные браслеты и, разумеется, портреты всех женщин, которые согласятся позировать. Снять Ру вряд ли получится, вождь снова куда-то исчез. Неуловимый и прекрасный, как мечта.

К вечеру Дима забил фотографиями сто двадцать восемь гигов на флешке и разрядил все аккумуляторы. Гростайн начинал тускло светиться.

***

Дима освежился под водопадом и спустился в посёлок как раз к ужину. С собой он захватил бутылку коньяка, на дне которой ещё плескалось. Женщины хлопотали у стола и жестами позвали его разделить трапезу. Давешний олений бок выглядел сочно и соблазнительно, запах дразнил аппетит, и у Димы потекли слюнки. Он устроился на кочке рядом с Му: он знал её лучше других и ценил за то, что она не лезла к нему в штаны без приглашения. Целовать целовала, а больше ни-ни. Воспитанная девушка — редкость в первобытном племени.

Когда всё уже было готово, из-за дальней скалы появился хмурый предводитель. Он молча сел на трон, выбрал самый жирный кусок мяса и принялся его жевать. Как по команде за мясом потянулись и остальные. Дима откашлялся и сказал:

— Я знаю, что вы не понимаете русский язык, но я хочу вам кое-что сказать. Вы дикие люди, живущие в каменном веке по варварским обычаям. Это нормально. Вы в этом не виноваты. Поэтому я не обижаюсь, что вы не хотели меня сюда пускать, а потом унизили… гм, предложением вступить в противоестественную связь.

Все внимательно его слушали, один лишь Ру громко чавкал, обгрызая мосол. Дима повысил голос:

— Но есть и хорошие моменты! Ваша природа чиста и прекрасна, как в день сотворения мира. Ваша маленькая община процветает. Ваша наскальная живопись — шедевр и культурное наследие ЮНЕСКО. Вы можете этим гордиться. Жаль, я не успел разобраться в концепции космологического мира…

Говорить речь, когда тебя слушают десятки женщин, оказалось неожиданно приятно. Дима смочил горло коньяком и с воодушевлением продолжил:

— Ваша кухня великолепна, даже маринованные поганки! Ваша система канализации может претендовать на экологический сертификат качества! Ваши девушки хорошенькие! А ваш мужчина… ваш Ру…

Услышав своё имя, Ру мрачно посмотрел исподлобья.

— Ваш Ру — мужчина моей мечты, за которым я пошёл бы на край света, если бы этот злобный неотёсанный дикарь меня позвал. Но, увы, меня зовёт Гростайн, — он махнул бутылкой в сторону пляжа, где уже разгоралась светомузыка. — Я вернусь в две тысячи шестнадцатый год, поеду в Санкт-Петербург и напишу о вас книгу. Это будет толстая и красочная книга с сотнями фотографий! Сто двадцать восемь гигов памяти! — Дима похлопал по нагрудному карману, где хранилась флешка. — Я прославлю вас, а вы прославите меня!

Он остановился, чувствуя, как горят щёки. То ли от длинной вдохновенной речи, то ли от взгляда вождя. Ру смотрел на него так, словно собирался трахнуть прямо сейчас. Дима был опытным бойцом, он прекрасно знал этот жадный мужской взгляд. Погасшая было надежда вспыхнула ярче прежнего.

***