Дмитроглифы (СИ)

Олег Петрович повернул планшет и спросил:

— Значит, «Дима»?

Внизу скалы явственно виднелась чёткая надпись. Будто вчера сделана. Коряво, но миленько. «Дима + Ру».

Проводить себя Олег Петрович не разрешил. Сказал, у него много работы и он должен вернуться в институт. Дима, распалённый видом того, как молниеносно Олег Петрович высосал молочный коктейль, смог добиться только согласия на второе свидание.

========== Часть 4 ==========

А в августе погода улучшилась. Каждый день Дима спешил поскорее разделаться со съёмками и обработкой фотографий, чтобы встретиться с Олегом Петровичем. Тот тоже выкраивал час-другой на общение с Димой, но всё остальное время сидел в институте — днём и ночью. Дима поражался фанатизму, с каким доцент отдавался науке. Кому б другому он так отдавался. На втором свидании Дима предложил Олегу Петровичу:

— А давайте доедим эту чудесную пиццу и поедем ко мне? Я покажу вам свою студию.

Олег Петрович дожевал кусок «Карбонары» и пробормотал:

— Ох, это совершенно невозможно. Нет-нет, я не могу. Такому интроверту, как я, пойти в гости — чистое мучение. Стресс на несколько недель.

— Не верю, что дело только в этом. В интровертности.

— Я не готов… — выдавил Олег Петрович.

— А если к вам?

— У меня же мама. Болеет.

Дима выбрал тактику мелкого фола. Походя приобнимал, поддерживал за локоть в транспорте, хлопал по спине и целовал при встрече, прижимаясь максимально недвусмысленно. Олег Петрович плыл, но на экстремальное сближение не соглашался.

Однажды Дима похвастался:

— Я наконец собрал тысячу евро, — он похлопал по своему рюкзачку, где лежал бумажник и загранпаспорт. — Некоторые клиенты наличкой расплачиваются, много неучтёнки. Завтра отнесу деньги в банк и выкуплю забронированные билеты. Полечу лоукостом через Осло, так дешевле.

Олег Петрович вздохнул как-то порывисто, словно у него кольнуло в сердце, и сказал:

— Что ж, пришла пора действовать, да?

— Да! — расплылся Дима. — Через неделю я стану самым знаменитым фотографом в мире. Вы будете мной гордиться! На церемонии вручения нобелевки я упомяну вас в благодарственной речи. И, конечно, подарю вам фотоальбом. С автографом!

— Буду счастлив. Кстати… то предложение ещё в силе?

Дима обмер. Он сразу догадался, о чём речь. Перегнулся через стол, заглядывая в смущённое лицо. Глаза опущены, губы подрагивают.

— Олежек Петрович! Милый! Это предложение всегда в силе. Я даже не надеялся.

— Диктуйте адрес. Я приеду вечером.

***

Дима впервые за лето отскрёб комнату до блеска. Собрал и вынес пустые коробочки из-под доширака, пивные банки и чебуречные упаковки. Сдвинул к одной стене стойки с отражателями, у другой стены положил на пол матрас. На раскладушке-то неудобно будет, Олег Петрович крупный. Застелил матрас новым икеевским бельём, гладким и прохладным — не пожалел полторы тысячи рублей для создания постельного уюта. Сверху бросил белую оленью шкуру на малиновом подкладе, получилось по-скандинавски стильно. Под подушку он засунул флакон смазки и презерватив: если у Олега Петровича это первый раз, пусть всё будет по-человечески. Дима хихикнул, вспомнив свой первый раз. Также он купил три бутылки вина — не самого дешёвого, но со скидкой. Купил винограда, спелых персиков и, на всякий случай, говяжьих сарделек. У Олега Петровича здоровый аппетит. Если он и трахается, как ест…

Он пришёл, когда стемнело. Сгорбившись, шастнул по коридору в комнату, словно боялся, что его увидят. В мастерской он огляделся, увидел ложе страсти, вино и фрукты на подносе и нервно затрещал пальцами.

Дима сказал:

— Вы самый интересный, талантливый и увлечённый человек, которого я встречал. Я хочу вас с первой встречи, но это ни к чему не обязывает. Если вы почувствуете хоть малейший дискомфорт, я к вам не притронусь. Мы будем спать как братья.

— У меня нет брата.

— Оу… ну, как брат с сестрой. У вас есть сестра?

— Если позволите, я схожу в ванную комнату.

— Конечно-конечно. Я вас провожу, чтоб вы не заблудились.

— Надеюсь, вы не возражаете, если я надену свою любимую пижаму? Мне так будет комфортнее.

У Димы защемило в груди. Бедный Олег Петрович. Нервничает, наверное, до потери пульса. Для учёного сухаря, интроверта и закоренелого девственника прийти в гости к мужчине, который собирается его трахнуть, — должно быть, чрезвычайное жизненное событие.

Пока Олег Петрович отсутствовал, Дима уселся по-турецки на постель, понюхал под мышками и отщипнул виноградинку. Слабый вечерний свет проникал сквозь жалюзи и расчерчивал комнату полосами. За окном шумели машины, доносились обрывки смеха и разговоров.

Когда Дима устал ждать и начал волноваться, в комнату вошёл Олег Петрович. На нём была голубая фланелевая пижама, застёгнутая под горло. Длинные рукава ниспадали до костяшек, широкие штаны скрывали форму ног. На носу поблёскивали очки с треснутым стеклом. Дима вскочил и обнял Олега Петровича, согревая своим теплом, вливая в него решимость. Потом осторожно снял очки и поцеловал растерянное лицо. Коснулся поджатых губ. И Олег Петрович расслабился, положил голову Диме на плечо.