«Dixi et animam levavi». В.А. Игнатьев и его воспоминания. Часть X

Наш хор не только пел в церкви, но и выступал на литературно-музыкальных вечерах, которые устраивались в училище. В конце прошлого века и начале нового коллектив учителей, а под его руководством и ученики нашего училища поставили перед собой задачу очистить бурсу, как именовали тогда духовное училище, от родимых пятен бурсы, как она показана в известном произведении Н. Г. Помяловского «Очерки бурсы». Потомки «тессараконты» (см. «Очерки бурсы») принялись за чистку своего быта, чтобы «стать с веком наравне». Слов нет, задача была тяжёлой, потому что наследие было усложнено рядом привычек, а о них ещё в классическом мире люди высказывались как о второй природе. Но решение было твёрдым, а пословица гласит: «Терпение и труд всё перетрут».

Насколько смело взялись за перестройку своего быта наши «бурсаки» свидетельствует то, что однажды даже решили поставить отрывки из оперы М. И. Глинки «Иван Сусанин» (тогда она называлась «Жизнь зa царя»). Хор исполнял: «Разгулялася, разливалася», «Славься», а в качестве иллюстрации к сцене в лесу песню «Какой непроглядный и сумрачный лес». Надзиратель училища Иван Николаевич Ставровский в гриме и соответствующем одеянии исполнял «всухую», т. е. без аккомпанемента «Чуют правду», а один из учеников, солист хора, тоже в гриме и женском облачении, пропел «Не о том скорблю, подруженьки».

По драматической линии свои силы «бурсаки наши пробовали через постановку отрывков из «Недоросля» Фонвизина.

Весной 1902 г. в училище отмечались два исторических события: девятисотлетие (900) изобретения славянской азбуки – «Кириллицы» братьями-македонцами Кириллом и Мефодием и пятидесятилетие (50) со дня смерти Н. В. Гоголя. По поводу этих событий в училище были проведены небольшие собрания, на которых ученический хор исполнял гимны. Гимн в честь Кирилла и Мефодия, признанных православной церковью святыми, немного напоминал акафист в словах: «Радуйся, Кирилле, радуйся, Мефодие, радуйтесь славянских стран учители!».

Вот содержание гимна Н. В. Гоголя.

Перед именем твоим мы склонились,

Гоголь вдохновенный,

Дышит юмором родным,

Сонм твоих созданий незабвенных.

Ты впервые нам открыл

Жизни нашей язвы и пороки,

Правде и любви учил

И твои творенья и уроки

Наш народ уж оценил.

Участвуя в хоре, я многому научился, что мне потом пригодилось в жизни. Я научился понимать необходимость дружеской спайки в коллективе, значение дисциплины в любом общественной предприятии. Главным же было то, что пение для меня стало органической потребностью. Эту любовь к пению зажёг во мне мой учитель и поныне здравствующий в Камышлове (ему 92 г.) Михаил Михайлович Щеглов.17

В июне 1902 г. я окончил Камышловское духовное училище. Подходила к концу и пора отрочества и я вступил в пору юности, которая проходила в период обучения в Пермской духовной семинарии.

Быть увлечённым каким-то искусством, а в отношении ко мне пением, это значило быть в какой-то степени романтиком, и я ехал на учение в семинарию настроенным сугубо романтично, потому что к тому, что я выносил в своей душе по части увлечения пением, присоединялись ещё романтические воздействия на меня моего старшего брата, только что окончившего семинарию. Он всегда был настроен восторженно и чем-либо увлекался. Увлечение пением было для него «ахиллесовой пятой», только стоило заговорить о пении какого-либо артиста-солиста или хора духовного или светского, он моментально загорался восторженной речью.