Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...»

— А на кого же еще ему смотреть? — делано удивилась Манефа Полуэктовна. — И потом, Катенька, неужели на одном Нечихаеве свет клином сошелся? Ты его и не видела никогда, вдруг не понравится! А среди гусар немало достойных молодых людей.

— Но офицеров-то больше нет.

— Ну и что? Чины — дело наживное, там и сержантов немало. И, между прочим, исключительно дворяне.

— Фи… новоиспеченные.

— Экая разборчивая! Всего десять лет выслуги, и их дворянство станет наследственным, а при геройском поступке — и того раньше. Хочешь выйти замуж за героя?

Тем временем кортеж, состоящий из двух возков и охраняемый верховыми, тронулся. Впереди ехали старшие Воронихины, и глава семейства имел неосторожность произнести вслух при дражайшей половине:

— Упустит девка ясна сокола — шкуру спущу!

И всю дорогу до усадьбы Поцелуева Полуэкт Исидорович оправдывался и объяснял, что он подразумевал нечто иное, чем навоображала себе Марья Мокеевна недалеким бабским умом. За разговорами не заметили, как и приехали.

Иван Федорович постарался на славу, украшая дом. Еще издали видны были развешенные у входа керосиновые фонари с разноцветными стеклами, вырезанные изо льда фигуры сказочных богатырей изображали почетный караул, вспыхивали взлетающие в темное небо осветительные ракеты… Фейерверка не стали устраивать из соображений близости неприятельских войск, хоть и запуганных до крайности, но еще опасных и вполне способных на решительные действия.

И над всем этим великолепием — музыка. Чудесные вальсы доносились даже сквозь двойные оконные стекла, и хотелось прямо сейчас закружиться в танце с какой-нибудь прелестницей.

— Да уж! — неизвестно к чему произнес Полуэкт Исидорович и покосился на жену в напрасной надежде обнаружить утраченную тому лет двадцать пять талию. — А вот скажи мне, дорогая…

Мысль свою Воронихин закончить не успел — подскочивший к возку господин в костюме испанского гранда с краснеющим под полумаской массивным носом Пантелеймона Викентьевича Бугрова галантно протянул руку, предлагая Марье Мокеевне помощь. Экий проказник, однако!

А Екатерина Полуэктовна не стала дожидаться спешащих от крыльца кавалеров — откинула укрывающую ноги полость из волчьих шкур и выпрыгнула сама. Только повела плечиком, сбрасывая шубку на руки как из-под земли явившемуся черту. Самому натуральному черту, с рогами и вилами, с веревочным хвостом в обязательных репьях, картонным свиным пятаком и пышными усами под ним. Сама же Воронихина-младшая оделась ангелом, совмещая белое платье для первого бала с машкерадным костюмом. Прелестный вид не портили даже помявшиеся в дороге крылья, проволочный каркас которых сейчас поправляла заботливая Манефа Полуэктовна.

— Позвольте проводить вас, о небесное создание! — хриплым голосом произнес черт, и на девушку пахнуло густым перегаром, видимо, символизирующим дыхание геенны огненной.

Так как старший лейтенант Нечихаев слыл человеком непьющим и, следовательно, не мог скрываться под маской нечистой силы, предложение не вызвало энтузиазма. Повторная же попытка навязать услуги разбилась о ледяное безразличие.

— Осади, чертяка! — пришел на выручку турецкий султан с длинной фальшивой бородой. — Велю на кол посадить.

— Извините, ваше благородие! — рогатый отсалютовал вилами и поспешил скрыться в доме.

— Аполлон? — ахнула удивленная Манефа Полуэктовна. — У тебя же нога! А если рана откроется?

— Вздор! — отмахнулся Клюгенау. — Для чего нужны одалиски, как не носить своего султана на руках?

— Только для этого?

— Сегодня исключительно для этого, — заверил Аполлон Фридрихович и увлек жену со свояченицей вверх по лестнице. — Нас зовет музыка!

Горькие слезы разочарования текли по ангельскому личику, оставляя дорожки в толстом слое пудры и белил. Казалось, даже проволочные крылья уныло обвисли и, содрогаясь в такт рыданиям, дирижировали невидимым оркестром, исполняющим похоронный марш.

— Они ненастоящие! — Екатерина Полуэктовна вытерла покрасневшие глаза и посмотрела на сестру с укором. — Манефа, гусары ненастоящие!

Обидно и больно, когда рушится мечта. Нет, не так она представляла первый бал. Где красивые мундиры, где звон шпор и сверкание орденов? Куда подевались ментики с золотыми шнурами, небрежно наброшенные на плечо? Неужели люди в мешковатых одеяниях болотного цвета смеют называться гусарами? Боже мой, какой позор! И ведь это не машкерадные костюмы…

— Ты дура! — Вместо сочувствия госпожа Клюгенау решительно выступила на защиту гостей. — Это боевое обмундирование. Или ты считаешь, будто лучше всего с небес прыгать в белых обтягивающих лосинах? Там же холодно!

— Да?

— Сомневаешься? Спроси у любого.

Екатерина Полуэктовна робко улыбнулась:

— Так это значит…

— Ну конечно же! А парадные мундиры хранятся для особо торжественных случаев, для свадьбы например. Так что давай-ка утирай слезы и быстро иди танцевать. Стой, не прямо же сейчас! А носик припудрить?