Диверсант

Окружающие именовали его сэром Арно де Степлдоном, и управитель замка сэр де Моубрей лебезил перед коротышкой чуть ли не как перед полномочным представителем господа Бога. Едва оправившись от полученной при побеге раны сэр Степлдон решил лично наградить спасителя. Одетый пышно и дорого сэр Арно поразил меня нацепленным на лицо устройством, какого я никак не ожидал тут увидеть. Проволочной рамкой к его носу и ушам крепились самые натуральные очки!

— Чего рот разинул? — подмигнув, тихо сказал бывший узник. — Венецианская штучка, с линзами из горного хрусталя. Дорогая, как сам дьявол, но денег своих стоит.

По его знаку я наклонил голову, и на шею мою опустился знакомый амулет с рубином. Сэр Степлдон благосклонно похлопал меня по плечу, спину жгли завистливые взгляды, и я не знал радоваться или печалиться своей известности.

Давешний здоровяк, переодетый и основательно отмытый, тоже присутствовал на церемонии, и подошел меня поздравить одним из первых. Он оказался известным архитектором и строителем крепостей Гельмутом Вайсом (Всегда к вашим услугам, мой дорогой друг, ведь я обязан вам жизнью!), по специальному приглашению прибывшим аж из самого Мюнстера. На следующий же день Вайса увезли в Барнстапл, а я остался служить в замке Бунет.

История наша получила огласку. Посланная по свежим следам карательная экспедиция дотла сожгла деревню людоедов и перебила всех, кого в ней обнаружили, не делая исключения ни для людей, ни для домашнего скота. Официально объявили, что все людоеды пойманы и казнены на месте, втихую же передавали, будто части удалось скрыться в глубоких пещерах. Посланные вслед за беглецами воины так и не возвратились, а потому входы в пещеры были подорваны порохом.

Между собой же воины сходились в том, что людоеды, не будь дураками, наверняка устроили из тех пещер кучу запасных выходов, точно барсуки. А потому ничего, собственно еще и не решено, и вскоре мы вновь услышим о пропавших путниках.

Зато нашелся Стефан. Только представьте, этот пройдоха умудрился получить амулет с двумя камнями, и ныне именовался не братом послушником, а воином ордена! Ходил важный, задрав нос, и вел себя загадочно. Мне приказал ждать, вести себя тихо, и без команды ничего не предпринимать. Я так и поступил. А между делом, прислушиваясь к разговорам, накапливал и анализировал знания. Я твердо верил, что придет мой час. Пока же узнать мне удалось немногое.

Орденом золотых розенкрейцеров управлял Великий магистр, чья ставка находилась в замке Барнстапл. Помогал ему в этом капитул ордена, состоящий из пяти членов. Ныне граф Крайхем находился при смерти, а потому все прочие магистры готовились к схватке за власть, сколачивали альянсы и выжидательно осматривались, не подставил ли кто из собратьев по капитулу доверчиво спину, и не подбираются ли, собственно, конкуренты к нему самому.

— Странными зигзагами идет моя жизнь, — думал я, мерно вышагивая по галерее взад и вперед.

Некогда я был послушником Третьего ордена францисканцев, последней надежды Франции на освобождение от захватчиков. Ныне же я послушник ордена Золотых Розенкрейцеров, источника боевой мощи английского королевства и организации, специально созданной для покорения Франции. Две самые сильные страны Европы сошлись в смертельной схватке, и я между ними, как муравей между мельничными жерновами.

По силам ли мне остановить войну? Для себя я давно решил этот вопрос так: пусть сами разбираются между собой, я же займусь спасением Жанны.

Я шел, ежась от порывов зябкого ветра, и в такт моим шагам колыхалось тусклое пламя факела, вставленного в железное кольцо как раз у входа на галерею. Вот уже месяц прошел, как я был принял в орден, но ничего важного так и не узнал. А ведь время шло, и пока я прохлаждался на никому не нужном посту, орден все усиливал свое могущество. Золотые Розенкрейцеры готовились к большой войне, и каждый день мимо нашего замка в сторону Барнстапла проходили вновь нанятые воины.

Звук чужих шагов привлек мое внимание, и я остановился, недоуменно сдвинув брови: сюда кто-то бежал. Я поудобнее прихватил древко алебарды, сердце забухало чаще. Из-за поворота с алебардой наперевес вылетел Клаус, один из воинов нашей роты. Даже в царящей вокруг полутьме лицо его было огненно-красным, по лбу стекали капли пота.

— Быстро в казарму, — прохрипел он, задыхаясь. — Тебя капитан вызывает. А я тут подежурю за тебя.

Прислонив алебарду к стене он сорвал шлем и принялся им обмахиваться.

— Ясно, — медленно произнес я. — Но что случилось?

— Точно не знаю, но вроде бы тебя куда-то отправляют с заданием, — выдохнул Клаус.

Лицо воина медленно приходило в норму, да и дышал он уже полегче, без астматических ноток.

— Ты счастливчик, — с завистью выдавил Клаус. — Раз попался на глаза начальству, то считай — карьера сделана.

— А как же подальше от начальства, поближе к кухне? — бросил я уже из-за поворота.

И в спину прилетело глухое:

— Это для неудачников.

Вихрем я прилетел в казарму, и первым, кого увидел был Стефан.

— Время пришло, — просто сказал тот. — Ты готов рискнуть жизнью?