Диверсант из рода Нетшиных (СИ)

И появление на русичской православного образа хоругви с портретом Матери Божией, выносимой в первые ряды выходящей на битву рати, оказывалось для тех христиан, что были крещены западнее по католическому обряду не только категорически непривычным. По сути, выражаясь в терминахXXI века, это становился в том числе и мощнейшим пропагандистским оружием, что сумел четко понять своим умом святителя Симеон, и что пришлось разжевывать Внукову — все же не той эпохи человек изначально.

Андрей с полоцкой частью общего союзного войска возвращался из очередного похода, и вновь с победой. Разгром основных сил Ордена давал ему передышку, как минимум, на год, если, конечно, не осмелеют внезапно другие противники, а их хватало. Тевтонцам же теперь надо было потратить уйму времени и — заметим отдельно! — денег, чтобы попасть ко двору привечавшего их пока папы Римского, выторговать там соответствующую буллу или, на худой конец, энциклику и вернуться в земли Северо-Западной Руси с очередным Крестовым походом с неизвестным, естественно, до поры названием.

Потому и был Внуков внешне заранее мрачен, новстречавшихся по дороге и желающих поздравить привечал тем не менее. Молва, как обычно, бежала далеко впереди рати, что неудивительно — слишком много того, как решатся в дальнейшем судьбы очень многих провинций, городов и отдельных людей, зависело иногда от исхода всего лишь одного сражения.

Время, полученное на передышку, — нисколько не сомневался Андрей, вот буквально ни секунды на то не потратил, что не оставят его кто-нибудь избеспокойных соседей в покое, — княжич Чудской намеревался использовать предельно рационально и эффективно. План основных мероприятий был расписан далеко наперед, теперь следовало уточнить графики и сроки, проверить, не нужна ли где замена исполнителей, вообще порыться лишний раз в деталях — для дела это всегда только на пользу.

Радовало, что с подбором нужных людей все обстояло на удивление прилично. Известия о том, как успешно в последние месяцы Полоцкое княжество, разнеслись быстро и достаточно далеко, что привлечь тех, кто умением своим, либо сметкой могу углядеть в происходящем очевидные для себя выгоды.Прибывали со всех сторон — и ратники, уже умелые, и только желающие добыть воинской славы; и разных работ мастера, угадавшие в полочанине родственную душу. Вот такие были Андрею особенно потребны.

Хватало, конечно, и всякой накипи, что всегда кружит вокруг в водовороте истории. Самозванцы, авантюристы различных пошибов, просто мошенники, лже-пророки и мнимые святые, безумные от своей гениальности изобретатели и ученые, наемники, готовые служить тому, кто заплатит больше — короче, и таких было довольно. Старались, распознав, дать им поворот от самых дальних от княжича ворот, кое-кто все же просачивался ближе, но доставало пока у Внукова собственного житейского опыта, а выработанная за годы службы в военной разведке привычка не верить ничему на слово или на глазок оказалась очень своевременной и полезной.

Вдалеке, почти на пределе видимости, у леса по дороге маячила какая-то черная точка. Данило, глянув вопросительно на княжича, махнул повелительно рукой, и тут же вперед метнулись скорой рысью двое конных. Вернулись, доложили:

— Бывший комтур Кенигсбергский ожидает тебя, княжич, и твоего суда.

Андрей приподнялся на стременах, отгоняя прошлые думы, тронул своего коня вперед, чуть ускорился. Обочь трусил Данило. Надобное расстояние миновали быстро, но неспешно. Не торопясь, подъехал к стоявшему на коленях Альбрехту, внимательно рассмотрел его самого и воткнутый в землю тяжелый меч — явно нет, что был при Мейсенском в замке.

Внукову бы сейчас в баньку! Так захотелось остро вдруг почувствовать плечами тугой березовый веник, распаренный в бадейке с обжигающим квасом, поддать еще пару, выскочить из двери в клубах дыма красным как вареный рак и бултыхнуться с разбегу в речку! Он потянулся было к рыцарю левой рукой, но передумал.

Первым молчание нарушил Альбрехт. Он глухо откашлялся и выдохнул:

— Прости, если сможешь... Прежде чем казнишь, княжич.

Андрей улыбнулся вдруг необыкновенно для самого себя легко, широко и светло. И высказал сокровенное в душе негромко, но услышали все, стоявшие окрест и сидевшие чуть поодаль конно — дана ему на этот раз была такая сила:говорить одновременно со многими так, чтобы все его сразу слышали.

— Так не будет, некогда комтур Кенигсбергский, бывший уже мучитель жены моей покойницы. Простить тебя не смогу никогда, не хватит на то моей силы, но знай — себя положу, а будет Русь восходной, а твои края закатными, как самой природой земли-матушки от века велено. И потомки мои и родичей наших бить будут твоих всегда, коли к нам сунетесь и попытаетесь наш мир собой, порчеными, по своему примеру портить. К вам не полезем — сами себя сожрете. Так что иди с глаз моих прочь, и не встречайся мне боле. Не то не сдержусь в третий раз, и возьму-таки грех на душу...