Дива

На том совет закончился, и все повалили на улицу к своим автомобилям. В это время наряд вывел из же­лезного ящика закованного в наручники Боруту. Глав­ный кукловод на Пижме сейчас сам походил на дивьё лес­ное, только не на лешего — на шишка, лесного гнома: малый ростом, но всклоченный, будто ему начёс сдела­ли, и из волос отовсюду торчит солома. Однако вид при этом был не потешный, не сказочный: его цыганские, чуть навыкат глаза посверкивали вызывающе, а на лице застыла надменная усмешка. Скорее всего, третий глаз у него так и не вылупился, переносица была чистой и гладкой, но следовало отметить, что взгляд был прон­зительным, цепким и чувственным. Боруту поместили в милицейскую машину, и кавалькада автомобилей по­кинула базу. Только главный стражник Кухналёв остал­ся на базе, да и то ненадолго. Он достал из своего джи­па пистолет в подмышечной кобуре, сел в УАЗ и поехал осматривать объекты, которые теперь брались под кру­глосуточную охрану. А Костыль оттянул Зарубина в сто­рону и, жалкий, растерзанный, с затаённой обидой, по­пытался оправдаться.

— На меня навалились! Ты пойми, Игорь!.. Кстати, у тебя была возможность — один вечер. Сам виноват, ла­баз не нашёл. Ведьма глаза тебе отвела...

— Всё путём, Олесь, — дружески сказал Зарубин. — Не бери в голову!..

А сам ощутил первый толчок ничем не оправданной неприязни.

Утешить Костыля было невозможно, губы кривились от сдерживаемых эмоций, возможно, от слёз, и это выра­жение слабости начинало раздражать.

— Не просто навалились, — продолжал он жалобно. — В блин раскатали! Гриша, и тот рот открыл... Забыл, гад, кто его в кресло начальника посадил! В общем, меня сли­вают по полной. А я размечтался про Госохотконтроль... Ещё и вдова встряла, бумагу накатала губеру — жалует­ся, что волки заели!

— Ну что мне тебя, по головке погладить? — разо­злился Зарубин. — Сопли утереть?

Кривящая рот обида перевоплотилась в серый налёт решимости, поджатые губы почти не размыкались.

— У меня к тебе просьба, Игорь, — вдруг жёстко вымолвил Недоеденный. — Пока ещё не поздно, откажись от принцессы. Придумай причину, сошлись на простуду, кашель, чих. Мол, заражу Её Высочество, да и зверь не выйдет.

— Неужели ты всерьёз на что-то надеешься? — прямо спросил Зарубин.

И увидел перед собой самоуверенного, сильного бойца, которому много что в жизни удавалось, особенно в отношениях с женщинами.

— Где наша не пропадала, — усмехнулся Костыль. — Она принцесса, но ведь баба. Со всеми вытекающими.

А лабаз на старой дойке располагает к интиму...

Возможно, этот охотовед знал, что говорит, и был прав. Для таких целей и была оборудована засидка со шторками.

— Ладно, я подумаю, — чтобы не отказывать сразу, пообещал Зарубин.

А сам двулично подумал, что никогда и ни за что не откажется от награды — охоты с принцессой. Хотя ка­кая эта к чёрту награда?..

— Будет ещё одно совещание, с работником МИДа, — и полголоса и с оглядкой заговорил Костыль, почти уве­ренный в успехе. — Там и заявишь. Я твой должник, но за такую услугу... Проси что хочешь! Как золотая рыб­ка, три желания исполню.

— Три много — одного хватит, — ухмыльнулся За­рубин.

— Я понял! — уже шёпотом заговорил он. — Ты же на Диву Никитичну запал? Сразу это заметил, молоком напоила... Все гости на неё западают. У неё есть избушка, н урочище за Дором. Из Дорийского болота тёплая речка течёт, так на ней домик стоит. Вроде как лесная сторожка, ещё Драконя построил... Когда вам устроить свидание?

— Ты что, сутенёром у неё подрабатываешь?

Недоеденный отпрянул, как-то по-бабьи замахал ру­ками.

— Да боже упаси! Как тебе в голову пришло? Дива туда часто ночевать ходит одна. Мне сначала егеря гово­рили, потом я сам выследил... Этой осенью так почти ка­ждую ночь там. И такое ощущение, ждёт кого-то!

— Но уж точно не меня...

— Может, судьбу свою? Кто первым набредёт — тот и суженый. Она теперь вольная особа и романтичная...

— Ну и пусть ждёт...

Обескураженный Костыль даже растерялся, утратил красноречие и заговорил косноязычно:

— Неужели ты совсем... не того? Никак?.. Да ну, не верю! Фефелов вон сразу... Эх, я бы и сам! Но теперь принцес­са... А у тебя какое желание-то?

Когда Зарубин чуял, как начинает наливаться ядови­тым сарказмом, сам себя ненавидел, но уже ничего по­делать не мог.

— Желание есть, — серьёзно проговорил он. — Уз­нать, куда девался трактор с перекрёстка?

Недоеденный потряс головой.

— С какого... перекрёстка?

— Как на дойку поворачивать, куда принцессу садят.

— Известно куда — егеря на металлолом сдали.

— Когда?

— Лет десять назад. — Костыль насторожился. — По­годи, а ты-то откуда про трактор знаешь?

— Вчера блудил — видел, — аккуратно признался За­рубин. — Попал куда-то... Сегодня там же вроде ездил, ничего не нашёл.

Охотовед как-то облегчённо отмахнулся, глянул на часы и заспешил.

— Место такое! Я сам иногда блужу. Там с этого косо­гора дорог натоптано, и все одинаковые... Так мы куда едем? Если в урочище за Дорийской марью — так рано ещё. На лабаз — так в самый раз.

— На лабаз.

Костыль сначала посмотрел на него возмущённо.