Дива

У консьержа ждало еще одно послание, написанное в том же ключе, что и предыдущее гневное письмо. Или не Дамьен Эрбле написал мне первую милую эпистолу, или воспитательная беседа не помогла, или же кто-то просто перенял эстафету «Отгони пришлую» от Маруа. Не мудрствуя лукаво я просто набрала номер Эвелин, уже сообразив, что именно она тот человек в окружении Филиппа, который решает все проблемы на профессиональной основе.

— Нет, Дамьен, конечно, упорный малый, — задумчиво изрекла Фурнье после моего краткого рассказа об очередной находке. — Впрочем, мне никогда не казалось, что он будет настолько упорен, чтобы идти наперекор прямой просьбе Филиппа. Я сейчас переговорю с ним, а вы, Бель, поднимайтесь к себе и на всякий случае не выходите из квартиры. Конечно, угрозы могут быть совершенно пустыми и смехотворными, но лучше не рисковать лишний раз.

Я вздохнула и пообещала быть паинькой и сидеть дома как мышь. Тем более, что за день я успела изрядно вымотаться… И, как оказалось, сегодня жизнь планировала меня добить, потому что Адриан, подлый гад, действительно не погнушался заложить меня родителям со всеми потрохами, заодно, подозреваю, от себя добавил пару-другую деталей, чтобы картинка моего грехопадения впечатлила маму с папой окончательно.

Позвонила мама, не отец, и вот это уже конкретно так пугало, потому что несмотря на то, что леди Стоцци со стороны и производила впечатление трепетной и воздушной дамы, на самом деле была тем еще прессом, который медленно, но верно и упорно сдавливал любой объект для нужной формы. Папа был куда спокойней, терпимей и, как ни странно, мягче, несмотря на суровую и истинно мужскую профессию.

Сперва я хотела пропустить звонок, а после соврать, что не заметила, однако же внутренний и крайне неодобрительный голос, подозрительно похожий на голос Маруа, принялся ворчать, что это слабость и трусость, которая попросту недостойна взрослого самостоятельного человека, каковым я являюсь. Наверное, являюсь.

В общем, все-таки ответила на последнем гудке, внутренне содрогаясь.

— Добрый вечер, моя милая, — преувеличенно мягко и ласково пропела матушка прямо в трубку.

Очень. Плохой. Знак.

— Здравствуй, мамочка! Я так рада тебя слышать, — проворковала я как приличная дочь. Будто и не ждала моральной экзекуции. — Я так рада тебя слышать!

Одна беда, мама знала правила нашей общей на двоих игры и куда лучше меня. Так что наверняка ее не обманул мой радостный тон.

— И как тебе жизнь в Галатии, Бель? Уже влилась?

Это был более чем откровенный намек на то, что я решила махнуть рукой на все обыкновения, которые считались приличными в Вессексе и стала вести себя как галатийка. А по мнению иностранцев, по крайней мере, вессекцев точно, обитатели Галатии поголовно те еще развратники.

— Приятное место, — пространно отозвалась я, пытаясь понять, как отболтаться с наименьшими потерями. Увы, мой дар красноречия не отличался той отточенностью, что и у Солнышка или Дина Лестера… Так что явно придется выслушать все о себе по полной программе.

— Настолько приятное, что ты решила теперь жить одна? — поинтересовалась матушка, и в ее голосе я различила надвигающуюся грозу.

— Мама, я уже давно совершеннолетняя. Я посчитала, что жить одной будет удобней и переехала. Мне кажется, здесь нечего обсуждать.

Доказывать свою взрослость мне, наверное, предстояло до седых волос, и то не факт, что удастся хоть в чем-то убедить мать. По крайней мере, пока ни единого раза мне не удалось ничего никому объяснить. Мать или твердила с умилением, что для нее и я, и Адриан навсегда останемся малышами, или начинала очень целеустремленно плакать, пока с ней не соглашались вообще все, лишь бы успокоилась. И говоря «вообще все» я имела в виду даже тех, кто не принимал участия в споре.

— И пользуясь своим законным правом совершеннолетнего, ты решила… принять участие в оргиях?!

А вот этот поворот для меня оказался действительно внезапным. Хотя бы потому, что мне даже в голову не приходило…

— Мам, завяжи Адриану язык узлом за вранье, — тяжело вздохнула я, не зная, мне стоит плакать или все-таки смеяться.

— Скажешь, он мне солгал? — вопросила мать, как священник, вымогающий покаяние у грешника.

Я тяжело вздохнула.

— Скажу. Солгал. Нагло. Вообще, у Адди слишком богатое воображение, с этим нужно что-то делать, — пробормотала я, понимая, что поверят как раз брату, не мне.

А еще он с огромным удовольствием наушничает, паршивец этакий. И за это братцу должно воздастся.

— Еще скажи, что у тебя не завязались отношения с совершенно неподходящим мужчиной!

Я закатила глаза, пользуясь тем, что все равно меня никто не увидит, значит, можно строить какие угодно гримасы безо всякой боязни.

— У меня нет романтических отношений с неподходящими мужчинами! — отрезала я, не став уточнять, что зато имеется дружба. Странная, с дополнительными «бонусами», но дружба. И мужчина по меркам моей матери чертовски неподходящий.

Мама наверняка хотела что-то сказать, но я ее опередила.

— Прости, сегодня был очень тяжелый день, хочу лечь спать пораньше.