Дюна. В Нейросети

Уже подойдя к парадной, я обернулась — Иэн сидел на заднем сиденье, откинувшись на спинку, и, как и прежде, закрыв глаза, о чем-то думал.

Я была и рада, и не рада, что он стал невольным свидетелем нашей с Нолоном ссоры и примирения.

С одной стороны, Иэн увидел, что его попытки увести меня были тщетны. А значит, он бросит эту затею. Переключится на кого-нибудь другого, и нас будут связывать только профессионально-дружеские отношения. Но с другой — мне было неприятно, что я непреднамеренно сделала ему больно. Потому что сама не понаслышке знала, что такое ревность.

В Аэропорту Сан-Франциско я была ранним утром. Уставшая, невыспавшаяся и на пределе эмоций от предстоящей встречи. Они были не только радостными, но и тревожными.

Уже в самолете, немного остыв, я начала анализировать наш разговор, и теперь мне было не по себе. Будто я навязалась Нолону на выходные. Учитывая, что он был занят.

“Дюнина, если бы он не хотел тебя видеть, то пресек бы любые твои попытки. Он изменил свое решение, пошел на уступку. Это что-то значит… Как поощрение за то, что ты приняла его и его самодостаточность, его внутреннюю свободу”, - говорила я себе, и логичность этих выводов немного успокаивала. Однако тут же возникал второй мучивший меня пункт — его отказ другой женщине. Почему он это сделал, хотя признался, что Паола в его вкусе? И вновь я вступала с собой во внутренний диалог и успокаивала словами “Принимай своего партнера”.

Нолон встречал меня в частном секторе, и, пока я направлялась к нему, внимательно наблюдала за его лицом. Приблизившись, я от волнения не смогла считать его настроение, улыбнулась и решила действовать по наитию, как подсказывало сердце.

Он забрал у меня небольшую сумку, а я прижалась к его груди и тихо прошептала, цитируя его же:

— Ох уж мы, люди, как малые дети с нашей любовно-сексуальной возней.

— Есть такое… — послышался его негромкий голос из области грудной клетки, и я подняла на него взгляд. Мне понравилась его ироничная улыбка. Она была приветливой.

Встав на цыпочки, я потянулась к его губам. Он не возражал — приподняв меня, он ответил на мой поцелуй, и я, чувствуя его прохладные губы, закрыла глаза. Я вновь была там, на его Звезде, в его странном Мире.

Мне хотелось выпустить всех своих демонов наружу. В этом поцелуе было все, что накипело у меня в душе, — и тоска после двухнедельной разлуки, и радость, что Нолон остался мне верен, и неимоверное желание собственницы. Ощущая его фантомные прикосновения, я тихо улыбалась, и на душе становилось тепло.

— Поехали, — сказал он и повел меня на выход.

— Куда мы едем? — спросила я, садясь в его машину.

— Ко мне домой. У меня утром встреча в Долине.

— А в море ушел, чтобы отдохнуть и побыть одному после поездки и перед важными делами… учитывая твою любовь к тишине… — добавила я. Видимо, поэтому он и решил остаться на ночь на “Горизонте событий”, а я сделала неправильные выводы со слов Суниты, решив, что он “поднял паруса” из-за Паолы.

— Да, как я говорил. У меня много дел.

— И ты не хотел меня вытаскивать из Лос-Анджелеса… — кивнула я, следуя ходу его мыслей.

— Не посчитал нужным.

— Спасибо, что изменил свои планы, — улыбнулась я и, памятуя о его занятости, спросила: — Когда я вылетаю назад?

— В воскресенье, но видеться мы будем урывками, — ответил он, и я, не скрывая своей радости, что проведу с любимым мужчиной выходные, потянулась к нему и поцеловала его плечо.

Нолон посмотрел на меня. Взгляд был спокойным, но я никак не могла поймать его природу.

— Слишком много. Да? — аккуратно спросила я. — Просто я влюблена, благодарна тебе и переполнена приятными эмоциями. И мне хочется укутать тебя любовью и лаской. Если тебе не нравится, скажи. Я буду сдержаннее.

— Мы в отношениях. Я принимаю проявление твоих эмоций, — ответил он, и я, растягивая губы в улыбке, кивнула.

Сейчас, рассматривая спальню Нолона, его джинсы, лежащие на кресле рядом с моей одеждой, я вспоминала наше замечательное утро и улыбалась. Наш утренний секс можно было назвать примиряющим и бодрящим, как крепкий утренний кофе. Учитывая, что Нолон после него уехал на встречу, в отличие от меня, провалившейся в крепкий сон на его тихой Звезде, куда не проходил посторонний шум.

Чтобы утихомирить головную боль, я уткнулась носом в подушку Нолона, так приятно пахнующую им, когда внезапно завибрировал мой смарт, и я не знала, то ли отвечать на звонок, то ли хвататься за голову, в которой каждый шорох отзывался колокольным звоном.

— Проснулась, — послышался голос Нолона. Он не спрашивал. Констатировал факт.

— Угу. И у меня жуткое похмелье, — сиплым голосом произнесла я и, массируя висок, добавила: — Спасибо за таблетки. Хотя, лучше все же гильотина.

— Поэтому не люблю алкоголь. Интоксикация тормозит процессы, — ответил он и добавил: — В четыре я ненадолго освобожусь и заеду за тобой. Где-нибудь пообедаем.

— Мне еще завтрак не покорился, — тихо проговорила я и, чувствуя сквозь тошноту голодные спазмы, добавила: — Хотя, к четырем я, наверное, проголодаюсь.