Дюна: Пауль

Пауль вспомнил войну убийц, битвы на Эказе и Груммане, кровь и трагедии, вспомнил он, с какой любовью он и его близкие хоронили останки герцога Лето, его череп. «Самой большой ошибкой моего отца было то, что он не был достаточно суров к своим врагам».

— Все вы умрете за преступления, совершенные вами под влиянием вашей отступнической религии, — сказал Пауль, глядя на одетых в зеленое жрецов и зная, что Корба сделает их смерть долгой и мучительной. — Отныне и навсегда я запрещаю вашу безрассудную веру. Я приказываю сровнять с землей все ваши святилища в моей империи. Мой Кизарат займется вашими последователями, чтобы наставить их на истинный путь. — Он встал и повернулся спиной к толпе, давая понять, что аудиенция окончена. — Отныне в моей империи не будет священников секты Дур.

На следующий день Пауль принимал в расположенных за троном личных покоях дорогих гостей. Правда, на лицах леди Джессики и Гурни Халлека застыло безрадостное выражение. Пауль обнялся с матерью и хлопнул по ладони Гурни. Оба прибыли на одном лайнере Гильдии, и Пауль был страшно рад их видеть.

Он отбросил свою обычную настороженность и вздохнул, нежно глядя на мать и друга.

— Мама, Гурни, я так скучал без вас. Все ли хорошо на Каладане и на Гьеди Первой?

Гурни был обескуражен вопросом и промолчал, но Джессика ответила без промедления:

— Нет, Пауль. Мало хорошего происходит на обеих планетах.

Гурни был удивлен таким прямым ответом, но счел нужным добавить:

— Мне удалось сдвинуть дело с мертвой точки на Гьеди Первой, милорд, но вся планета продолжает корчиться от боли в застарелых ранах. Потребуются поколения, прежде чем население научится жить самостоятельно и по-новому.

Пауль озабоченно посмотрел на Джессику.

— Что случилось на Каладане, мама?

Джессика, как всегда, выглядела по-королевски. Именно такой она всегда была перед своим герцогом Лето.

— У нас были демонстрации, протесты, на нашу голову сыпались оскорбления. Дезертиры из гвардии Атрейдесов заняли замок Каладан и укрепились в нем. Мне пришлось искать убежища в другом месте и скрываться до тех пор, пока мне не удалось снова взять события под контроль. Были сожжены дотла многие деревни.

— Дезертиры? Из гвардии Атрейдесов? — Пауль был уверен, что Каладан всегда останется бастионом стабильности, неприкосновенным запасом его сокровищницы. У него и так хватает проблем, особенно с этим беспрестанно жалящим в самых неожиданных местах оводом — графом Мемноном Торвальдом. Он жестко посмотрел на Гурни.

— Как это стало возможным?

— Они помнят герцога Лето, милорд. Они надеются, что вы будете таким же, как он.

Сначала надо разобраться с практической стороной дела.

— Подавлен ли мятеж?

— Мятеж подавлен, но проблема не решена, — ответила Джессика. — Они разочарованы тобой, Пауль. Ты рассчитывал на их верность, но не сделал ничего, чтобы ее заслужить. Я много лет общалась с ними от твоего имени, но они все равно чувствуют, что ты оскорбил и бросил их на произвол судьбы. Каладан — родовая планета Атрейдесов, но ты ни разу там не был с самого начала джихада.

Пауль глубоко вздохнул, стараясь подавить гнев.

— Во время того визита мои армии покоряли Кайтэйн. Кайтэйн, мама! Мне надо было вести войну. Что, на Каладане думали, что я вернусь туда для того, чтобы плясать и смотреть парады? — Он помолчал и испытующе посмотрел матери в глаза: — Я оставил тебя вместо себя.

— Да, оставил, но я — не герцог Лето, и тем более не ты.

— Понятно. — Пауль изо всех сил постарался скрыть язвительность. Радикальные жрецы Дура пытались осквернить гробницу отца, но, возможно, сейчас он, Муад’Диб, точно так же оскверняет память Лето Атрейдеса.

— Мне надо как можно скорее вернуться домой, чтобы восстановить мир, — сказала Джессика, — и я хочу взять с собой Гурни. Люди знают его, Гурни Доблестного.

— У Гурни Халлека есть обязанности на Гьеди Первой.

Глаза Джессики вспыхнули недобрым огнем, а слова ранили, как лезвие бритвы:

— Как ты мог подумать, что Гурни хотел получить Гьеди Первую? Неужели ты так мало понимаешь человеческую природу? Каждый день на этой планете настоящая пытка для него.

Пауль от удивления широко раскрыл глаза.

— Это правда, Гурни?

Халлек смутился.

— Вы приказали мне взяться за это дело, милорд, и мне пришлось делать все, на что я способен. Но на самом деле нет в империи планеты, которую я ненавидел бы больше, чем Гьеди Первую. Для меня она навсегда останется планетой Харконненов.

Пауль был тронут до глубины души.

— Прости меня, старый друг. Я не хотел причинить тебе боль. Но ты сохранишь дарованный мною титул на Гьеди Первой, и надеюсь, что одно твое имя станет залогом успешности реформ. Я окажу тебе личную и финансовую поддержку, чтобы ты смог продолжить свою важнейшую работу. Но пока я предоставляю тебе отпуск. Можешь вернуться на Каладан, чтобы обеспечить безопасность моей матери.

Гурни церемонно поклонился.

— Мое сердце навсегда принадлежит Каладану, где я служил благородному Дому Атрейдесов.