Дюна: Пауль

Мохиам посмотрела на Фенринга. Ее темные глаза заинтересованно блеснули.

— Да, это верно, нам надо меняться. Но надо соблюдать необходимое равновесие, это тоже один из наших принципов. Я выслушаю ваши предложения, но настаиваю на том, чтобы девочка получила надлежащее воспитание и образование. Это будет частью нашего соглашения. Девочка должна остаться здесь, в школе Матерей.

— Этот вопрос даже не обсуждается. — Марго обняла дочку, и та тесно прижалась к матери.

Фенринг тоже положил руку на плечико Мари.

— Старые способы Общины Сестер образцово-показательно провалились, разве нет? Ну, теперь давайте испытаем наши.

— Вы хотите рискнуть жизнью Мари, затевая это предприятие?

Леди Марго улыбнулась в ответ.

— Едва ли. Наш план совершенен, так же как и план бегства.

Глаза Преподобной Матери сверкнули.

— А детали?

— В деталях это будет настоящее театральное представление, — ответила Марго. — Но поскольку вы в нем не участвуете, то узнаете обо всем постфактум.

Оглянувшись на окно школы, выходящее во двор, Мохиам сказала:

— Очень хорошо. Мы будем наблюдать за вами с большим интересом.

~ ~ ~

Дом — это не просто место жительства. Дом — это то место, где хочется быть. Но дом — это не та ужасная планета, которую я никогда больше не хочу видеть.

Гурни Халлек

Письмо леди Джессике на Каладан

Смертельно уставший физически и до предела измотанный морально Гурни вернулся на Арракис после очередных сражений с мятежниками Торвальда. Войдя в свою пыльную квартиру, Халлек желал только одного — отдыха. Но едва он успел вынуть из носа затычки и расстегнуть пояс, как в дверях появился посланец Кизарата, одетый в безупречный костюм, а не в защитную накидку. Нахмурившись, Гурни взял из рук курьера присланный ему декрет, снял с него печать и начал читать, не озаботившись тем, чтобы отослать курьера.

От написанного у Гурни захватило дух.

— Зачем, черт подери, Пауль это сделал?

Император своим указом официально пожаловал Гурни баронством на Гьеди Первой. Рослый сильный Гурни оцепенел, раздувая ноздри. Он понимал, что Пауль сделал это из лучших намерений, что это награда, избавляющая его, Халлека, от ужасов войны, что Пауль оказывает милость, отправляя его на родную планету, что это желание доставить радость — такую же, какую испытывал сам император от посещений родного Каладана. Но несмотря на то, что Гьеди Первая сдалась Муад’Дибу без боя сразу же после падения Дома Харконненов, для Гурни эта планета так и осталась полем битвы — битвы тяжких воспоминаний и раздумий.

Гурни выставил курьера прочь и снова перечитал декрет, машинально сминая бумагу. Потом он снова расправил страницу документа. Пауль сделал внизу одну приписку: «Ты сможешь начать исцеление планеты, мой верный друг. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем Гьеди Первую можно будет назвать цветущей благополучной планетой. По крайней мере попытайся превратить гноящуюся рану в свежий целительный рубец. Сделай это для меня, Гурни».

Халлек тяжело вздохнул.

— Что делать, я же служу Дому Атрейдесов, — вслух произнес он, и это не были пустые слова. Он мужественно встретится со своим прошлым, он сделает все, чтобы освободить народ Гьеди от последствий харконненовского угнетения и рассеять тьму народного невежества. Ему предстояло решить нелегкую задачу.

Гурни уже был графом Каладана, но теперь там правит Джессика, и народ любит ее. И не Гурни отнимать у нее власть. Но… Гьеди Первая? Пауль оказал ему медвежью услугу.

Гурни часто в своих фантазиях представлял себе, как после всего пережитого в многочисленных битвах он поселится в тихом уютном имении с красивой женщиной, и у них будет дом, полный шумных детишек. Но будущее пока не сулило таких радужных картин.

«Сделай это для меня, Гурни», — сказал Пауль.

На Гьеди Первой Гурни встретили как героя, но скромно и без всякой радости. Покорное ко всему население не знало, что ему ждать от нового барина. Он был всего лишь назначенным новым бароном. Очень сомнительная честь. Пауль Муад’Диб освободил эту планету из-под железной пяты Харконненов, но люди даже не умели порадоваться этому. Они не привыкли любить своих правителей. Ярмо угнетения было сброшено, но никто не думал устраивать по этому поводу шумные празднества.

Глядя на собравшуюся в центре Харко-Сити толпу, Гурни осознал, какая непомерная тяжесть ложится отныне на его плечи, и почувствовал сосущую пустоту в груди. Изнуренные бледные лица, робость в движениях. Он уже видел все это, такими же были его родители и сестра, бедняжка Бет, которую изнасиловали и убили, угождая своей низменной жестокости, холуи Зверя Раббана.