Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Конец июля – самый лучший период года в Спенсере. Кукуруза, зеленая, с золотистыми переливами, поднялась на десяток футов [около 3 м. – Ред.]. В соответствии с предписаниями закона штата фермеры обязаны срезать ее вполовину на каждой миле, где дороги пересекаются под прямым углом. В сельской Айове перекрестки дорог не имеют стоп-сигналов, и здесь на помощь приходит подрезка стеблей кукурузы – по крайней мере, это позволит вам заметить приближающуюся машину, да и фермер не пострадает, поскольку початки вызревают в середине стеблей, а не в верхней части.

Летом в Айове все располагает к лености. Повсюду яркая зелень, теплое солнце, бескрайние поля. Через открытые окна доносится дурманящий аромат полей. Ланч проходит на берегу реки, а в свободные дни многие рыбачат у Тандер-Бриджа. Порой просто невозможно удержать себя в помещении.

– Это и есть царство небесное? – так и хотелось спросить из года в год.

«Нет, – отвечал внутренний голос. – Это Айова».

К началу августа 1989 года реконструкция библиотеки была завершена. Работа библиотеки восстановилась в полном объеме, и увеличился приток посетителей. Сотрудники были счастливы. Дьюи не просто приняли в общине. Он притягивал к себе людей и дарил им хорошее настроение. В сентябре недалеко от нас проходило важнейшее событие года – ярмарка округа Клей. Этот месяц у меня был свободен от учебы. Все складывалось замечательно, если не считать Дьюи. Наш прилежный малыш, герой нашей библиотеки, изменился: стал рассеянным и, хуже того, встревоженным.

Проблема состояла в том, что в течение трех недель, пока продолжалась реорганизация, Дьюи провел у меня в доме, глядя на окружающий мир через оконные проемы. Отсюда не были видны поля кукурузы, но слышалось пение птиц. Он чувствовал дуновения ветра. Он обонял все, что способны уловить коты, когда высовывают свой нос на улицу. И теперь эта связь с внешним миром исчезла. Разумеется, в библиотеке тоже были окна, но их не открывали. Дьюи мог учуять запах нового покрытия, но не ароматы весны. Он слышал шум грузовиков, но не птичий хор.

«Как ты могла, – будто стонал кот, – показать мне такую красоту, а потом отнять ее?»

Между двумя входными дверями библиотеки находился небольшой застекленный тамбур, который удерживал холодный воздух, не пуская его в помещение, так как одна дверь обычно была закрыта. В течение двух лет Дьюи недолюбливал этот тамбур, но, вернувшись в библиотеку после трех недель отсутствия, воспылал к нему любовью. Когда внешняя дверь открывалась, он ощущал порыв свежего воздуха. В течение нескольких дневных часов на порог попадал даже лучик солнечного света. Дьюи делал вид, что это предел его мечтаний: сидеть в потоке солнечного света и слушать голоса птиц. Но нас не проведешь! Просидев достаточно долгое время в тамбуре, Дьюи начал прикидывать, как ему улизнуть в большой мир через входную дверь.

– Дьюи, вернись! – каждый раз покрикивала дежурный библиотекарь, когда он выходил вслед за посетителем через первый ряд входных дверей.

У бедолаги не оставалось выбора. Абонементный стол располагался прямо перед тамбуром, и дежурная сразу же видела Дьюи. Он послушно останавливался, особенно если дежурила Джой Деуолл. Она была самой молодой сотрудницей и влилась в коллектив совсем недавно – единственная незамужняя женщина среди сотрудников. Она жила с родителями в арендованном доме, где не разрешалось держать домашних животных. Она всем сердцем любила Дьюи. Кот знал об этом и не подчинялся ни одному ее слову, поэтому Джой стала обращаться ко мне. Я была вроде голоса мамы. Дьюи всегда слушался меня, но при этом он так настырно сопротивлялся, что мне приходилось прибегать к угрозам.

– Дьюи, ты хочешь, чтобы я устроила тебе холодный душ?

Он уставился на меня.

Я достала из-за спины спринцовку, а другой рукой придерживала открытую дверь в библиотеку. Дьюи рванулся внутрь.

Через десять минут снова раздавалось:

– Вики, Дьюи опять сидит в тамбуре.

По три раза на дню я вскакивала, вылетала из своего кабинета, открывала тамбурную дверь и суровым маминым голосом рявкала:

– Немедленно вернитесь, юноша.

Молодой человек лет двадцати с небольшим едва не вылез из собственной кожи. Я не успела закончить фразу, как он влетел в библиотеку, схватил случайный журнал и спрятался за ним. Нужно ли говорить, каково было мое смущение. Я продолжала придерживать дверь, потрясенная поведением Дьюи, до тех пор, пока он не соизволил пройти через нее с таким невозмутимым видом, словно ничего не случилось. Я явно видела кривую ухмылку на его мордочке.