Дитя Ветра

Город Шахматный расставил уголки доски на Осколках Неповторимого, Заветах Всесущего, Постулатах Непоколебимого и Нововведениях Минувшего. Создатель рассчитал Жизнь на фигурную и пешую: клетка формировала квартал моноцвета, – полутон проистекал улицей; прозаизм в ужимках математизма: Круассанная, Интуиции, Воодушевления и иные. Жители значили одни – двойственность, иные – главенство некой из сторон; немногий оставался глупцом – разделил мир на Добро и Зло отнял от себя половину.

Шахматный, Шахматный, Шахматный, Край Осени, Обитель Сладострастия, где Ветра слагают истории хруста листьев, где лис предсказывает любимый любимой по носику, край шарфов круг древ, место откуда возвращаться некуда, городок где таксофоны вещают До-Мажорную прелюдию “Хорошо Темперированного Клавира” – Музыка не стоит ни одного сокровища мира и дороже мыслимого, край мистерий, место где помыслишь иначе – шагнёшь маршрутом иным от сложения тысячи дней – и обретёшь любовь сквозь Смерть, (в Любовь и Искусство), – место взрощенное в сердце раненом и возродившее Безмятежность – вселюбовь, пункт возвращений – где влюблялись и затаивались, место сказоестества; мир облачился платием златолистным, и Музыка сочится Ветром сквозь гармонику и, где головы отстрадавших увечены прядьми серебра, – когда услышался впервые город поодаль заголовков летописных, смут общемирского, О Мир-Позади-Глаз -Сомкнутых? – бесконечное усколзнуло в привычное. Луна отдалась лучом во заключение рос Озера Небесных Лотосов и распалась в безвестности. Шахматный сокрыт из общедопустимости: самовосприятие распускало променадствующих в микрометре от представления – позволило самопровозглашённым отречься от покинутости.

Шёпот крался по полутону Замысла и Данности, обращал ко каждому и – слиял. Мы – меньшее из производных Настоящего; Настоящее – меньшее из производных Наблюдателя. Повествование скрылось от отсверков полуночи там, где ходы неощутимы – но всемерны: серебро прядей до плеч белоснежия во продолжении контуров слегкаженственности, в угловатости юности, в сопутствии Вселенственности: Сырная тарелка тёрла акварель: Ветер завитала мазки в уголки соцветий и раскрывала тропки участникам негласным – крохи брали планету в лапки и перестраивали порядок мирской.

*

Октябрь Двадцать Девятое выдался таким днем, таким днем: светлоденность во вуали пасмурной: Осень расцвела. Молодость была единственным украшением а Ветер в голове приглаживала волосы пыльные мне, поднимала подолы пуританкам, навязывала шарфы деревьям на места небесчувственные, отыскивала одиночек в пустыне и пускала песок пустынный в волосы нам – чтоб обернулись равными по-обратную-сторону-взгляда: одиночки находили шарфы и, один другого, недруг – недруга, друг – друга; Ветер утешала мне час сей (недозволительно, произошедшее недозволительно, пусть молодость скоротечна; роза в брошке – преходящесть материй в руках и явлений – в памяти): знакомила с покинутыми и покинувшими, рисовала обнажения дев годов моих – и старше – что ходят в ночи в нижнем, а выходятъ в плаще-мантии-одеяниях чей элемент важнейший – обнажение. Прошлости истязали – «Незачем» – наблюдатель и испытуемый теснились в теле – «Нельзя» – и сердце порочное – «Меня нет» – изникало над ростком святости – «Я суть облако над телом» – руки взывали к Небесам (низа превосходимы – осязаймы); листва кочевала с древес до родни сугробившейся, мы благодарили книги за содержание строк в разрозненности собранностей – за удержание строкословостроф во самовсесоитии, прохлада взывала к дому, День знаменовался Ночью, дабы увековечиться в орнаментах прозы что навевается в ночи.

Небеса благовеяли в склонении над избранником. Смотришь – и сознаёшься, и бросаешься в объятия; такие, существуют в природе, живут в мире, встречаются в жизни, – им столь тяжко сколь и легко, столь нежно сколь и грубо, столь упоительно сколь и любовно сколь и самозавбенно: пьют вино, ласкают возлюбленных, нежатся в воспоминаниях и созерцают до полудня новолунного; не отличие – несравненность: “Человек без Времени” – отказавшей доминации: сравнивать не с чемъ. Существуют такие: живущие в Мире Абсолютовъ (вне Таинства уютов): Музыка – инструментам идеальным, Чувство – из флакона, образ – молодость да младость, погода – Осень в расцвете, Любовь – вопреки смерти; Музыка слышится иначе чем звучит, – с того и казусы, и чудеса, и волшебства, и инакости Меркурия, и Озёрные Блики, и прикосновеня – до дрожи, и встреча Большего, Большего, Большего, и робкость, и потустороннесть: общение с таковым суть общение с потустороннестью: черта стёрта со-при-кос-но-ве-ни-ем-ъ.