Дисбат

— Не знаю просто, как и сказать… Раньше ты был человеком, фигурально говоря, приземленным. Слегка даже ограниченным. Дальше голых девок и дармовой выпивки фантазии твои не шли. А тут вдруг про злые чары заговорил, про преисподнюю…

— Жизнь и не в такое поверить заставит.

— Чтобы в преисподнюю поверить, нужно до самого края этой жизни дойти, — произнес Грошев убежденно.

— Или самому там побывать, — возразил Синяков и тут же получил под столом пинок от Дашки.

— Давайте прикроем эту тему, — Грошев явно выдохся. — Баста! Я-то сначала думал, что буду единственным сумасшедшим в этой компании. А тут таких двое оказалось. Или сразу трое? — прищурившись, он глянул на Дашку. — Колдуете, мадемуазель? Прорицаете, гадаете, снимаете сглаз? Наводите порчу?

— Всего понемногу, — скромно призналась Дашка. — А вы про свой сон зря забыли.

— Про какой сон? — тупо удивился Грошев.

— Который нынче ночью видели. Про то, как грибы в лесу собирали. Все маслята, маслята, маслята…

— Верно, — похоже было, что Грошев по-настоящему ошарашен. — Разве я это уже рассказывал?

— Неважно. Только не к добру такой сон. Большие неприятности вас вскоре могут ожидать. Я, правда, нужный заговорчик уже нашептала, да не уверена, поможет ли он. — Дашка встала и потянула Синякова за рукав. — Спасибо за хлеб-соль. Даст бог, еще свидимся. Провожать нас не надо.

— Опять за свое! Что это ты себе позволяешь! — начал возмущаться Синяков, едва дверь грошевской квартиры за ними захлопнулась. — Мы ведь здесь переночевать собирались! Или тебя опять в курятник тянет?

— Нечего нам здесь делать! — Дашка была настроена как никогда решительно. — Особенно вам. Про друга вашего я ничего плохого сказать не хочу. Человек он безвредный. Только больной.

— Чем же, интересно?

— Страхом. Это тоже болезнь, не удивляйтесь. И очень заразная. Лучше вам от него подальше держаться. Тем более что ни вам, ни сыну вашему он помочь не может. Его самого спасать надо.

— Кто здоров, а кто болен, не тебе решать! Тоже мне профессор! Сопли сначала утри!

— Платочек дайте — утру! Мой-то по вашей милости сгорел. — Дашка высморкалась в рукав своей кофты.

Пререкаясь таким манером, они спустились на первый этаж и, перепугав старушек, коротавших время на лавочке у подъезда (ничего себе картинка — выпившая девка тащит за рукав пьяного мужика и что-то громко ему при этом доказывает), покинули гостеприимный дом.

Ощущалось скорое наступление сумерек, но в светлом небе еще носились птицы. Среди людей осторожно бродили бездомные кошки. Жала комаров вонзались в кожу, словно стрелы лилипутов, направленные в Гулливера.

С запоздалым раскаянием Синяков вспомнил, что так и не выполнил обещания, данного духу-покровителю, — не принес ему в жертву ни вина, ни масла, ни хлеба.

В карманах не оказалось даже сухой корки. Тогда Синяков волшебной иглой уколол кончик пальца и выдавил несколько капелек крови.

— Прости, что забыл про тебя, — сказал он как можно более проникновенно. — Хлопоты отвлекли. Возьми от меня хотя бы это. Как говорится, не дорог подарок, дорога любовь.

Дашка на его поступок, достойный душевнобольного, никак не отреагировала, а только попросила позволения подержать иголку в руках.

— Горячая, — констатировала она каким-то неестественным голосом,

— Куда мы сейчас? — поинтересовался Синяков, закончив окроплять кровью землю вокруг себя.

— Есть одно место, — от былой живости Дашки не осталось и следа. — Ты к покойникам как относишься?

— Как и они ко мне. Холодно… Что ты опять задумала?

— На кладбище переночуем. Есть там у меня одно укромное местечко. Когда мы с братом из детдома убегали, всегда там прятались.

— Слушай, а ничего другого придумать нельзя? — Синяков даже приостановился на мгновение.

— Можно. Но сегодня меня туда тянет.

— Ты ко всему прочему случайно не вампирка?

— Вы про сопливых вампирок слыхали? — Дашка опять захлюпала носом.

— Нет, зато я слыхал про Мальчика с пальчик, ставшего потом Синей Бородой, и про девочку Дюймовочку, возглавившую банду налетчиков.

— Сами такое выдумали?

— Где уж мне! Дружок когда-то рассказал. Тот самый, которого мы только что покинули. Любил он разные популярные истории переиначивать.

— Писатель, этим все сказано… Ну, так мы идем на кладбище?

— Если ты настаиваешь…

Кладбище, так тянувшее к себе Дашку, называлось Солдатским и состояло из двух примерно одинаковых по площади частей — древней, на которой уже век как никого не хоронили, и современной, где время от времени находила свой последний приют какая-нибудь высокопоставленная особа (но для этого при жизни нужно было как минимум стать академиком или генералом).

Синяков и Дашка проникли на кладбище как раз с этой, действующей стороны (если так можно выразиться о месте, где люди находят вечное успокоение).

Дорожки здесь были посыпаны песочком, оградки покрашены, а надгробные памятники имели самый разнообразный вид, начиная от слегка уменьшенной копии Вандомской колонны и кончая скромненькими гранитными стелами.