Дипендра

В «Доллз» мы, однако, поехали через день, хорошо проспавшись. А потом еще раз через день. А потом через два дня. И так стало получаться, что мы бывали там все чаще и чаще, пропуская занятия в университете. Не скрою, что поначалу мне все это было мучительно и тяжело, но я боялся насмешек со стороны Криса и Дипендры. Эта проклятая Клара… Но в конце концов с проститутками это делать проще, особенно… особенно с черными или с желтыми, эти расы словно бы и созданы только для того, чтобы их ебать, чтобы неосознанно мстить им за белизну своей кожи. Я, конечно, брал деньги у Дипендры, но не всегда. Время от времени мне хотелось продемонстрировать ему свою состоятельность. Деньги особенно проявляют себя как источник независимости, когда дело идет о женщинах. Так или иначе, но две тысячи долларов, выданные мне на проживание отцом, постепенно кончились, как говорится – вышел срок. Эту роковую мысль о сроке (а точнее о расплате) я старался не пускать в свое сознание, считая ее саму за проявление слабости и мещанского благоразумия, которое, кстати, так презирал отец. «Добродетели заурядного человека пожалуй показались бы пороками и недостатками у философа», как было выписано из Ницше в его книжечке. Вдобавок ко всему я стал заваливать один за другим экзамены. Собственно, я и не жаждал учиться. Информатику я и так знал, и даже кое в чем образовывал и Дипендру, обучая принца, как пользоваться хакерскими программами, как вскрывать официоз и оставлять там что-нибудь живое – талантливую картинку какую-нибудь или похабное словечко. Дипендра радовался как ребенок, когда мы влезали в какой-нибудь газетный звездно-полосатый сайт и впаривали им там что-нибудь ядрено русское или трагически непальское. Я помню, как однажды он вклеил в какой-то пропентагоновский дифирамб лежащего Шиву с метровым фаллосом и с приседающей над ним изумрудно-черной обнаженной Кали, это было одно из канонических индуистских изображений божественного танца, разрушающего миры.

Дипендра иногда появлялся в профессорских кругах нашего университета, выдавая себя за богатого путешественника (каковым, собственно, и являлся). Над этими тусовками он потом часто хохотал. Я помню, как однажды, издеваясь, он стал плеваться прямо в такси, сунув негру-шоферу пятьдесят долларов на чистку салона. Это было по дороге в «Доллз». «Вся эта ебаная карьеристская тусовка, они ставят из себя независимых писателей, художников, музыкантов, а сами только и делают, что приседают перед каждым денежным мешком». «Ну ты зря так на всех-то катишь, – попробовал оспорить его Крис. – технологии и пиар тут на высоте». «Да, пиар на месте, – оборвал его Дипендра. – но все живое и не ночевало. Они просто зажрались здесь, они разыгрывают эти роли, не осознавая, что они давно уже просто големы. Я был здесь вчера в одном из литературных салонов и слышал, как они разговаривают: «У-уу, тот-то сделал такую карьеру. А такой-то получил такую-то премию». В конечном счете их всех интересует только это. За всеми их свободами и правами человека нет никакой реальности, только оторванные от означающего знаки, как пытался учить вас ваш же Бодрийяр, и только за властью и деньгами – те обстоятельства, те унизительные причины, как они вынуждены их добывать, вот почему здесь так развит психоанализ, пришедший на смену религии. Потому что, как я здесь убедился, чаще всего они их просто выпрашивают у надменных и тупых государственных чиновников и богачей, а те играют в меценатство, откровенно хамя и чуть ли не пердя всей этой интеллектуализированной профессуре в лицо, чтобы не забывались». Не скрою, что меня слегка задели последние слова Дипендры. Но ведь в конце концов, утешил себя я, я никогда не просил у него денег на девочек. Он сам мне их предлагал. Кроме того я уже знал, что как каждый аристократ, принц постоянно потешался над буржуазией и признавал только то западное искусство, что в лучших своих произведениях высмеивало общество, породившее его. «Ваша свобода только в том, чтобы проклинать свою несвободу или иронизировать над ней», – ухмылялся он. «Неправда, – горячился Крис. – Ницше завещал: Свободен от чего – какое дело Заратустре? Свободен для чего…» «Бог умер, – говорил тот же ваш Ницше», – язвительно перебивал его Дипендра.

21