Димон

— Не вопрос! Типа, пожалуйста! Вы тоже любите яркие цвета в одежде?

— Нет, молодой человек, я давно уже не люблю никакие цвета и никакую одежду, и вообще ничего, что я любила раньше и из-за чего меня угораздило вляпаться навечно сюда!

— Как вляпаться?! Разве здесь плохо? Здесь же есть всё, чего только можно захотеть! — Димон недоумевал.

— Здесь есть только вещи, молодой человек, барахло и ничего больше! Поверьте мне, я нахожусь здесь очень давно! — голос женщины был наполнен безотрадною тоскою.

— Но вы же можете иметь здесь всё! Дома, машины, одежду — всё что пожелаете! Разве это не классно?

— Юноша! Во скольких домах вы можете находиться одновременно?

— В одном… Но разве не интересно менять жильё, пользоваться разными автомобилями, одеваться каждый раз во что-то новое?

— А дальше? Вы берёте себе дом и набиваете его барахлом, затем ещё дом или дворец, или усадьбу, набиваете барахлом и их, затем опять какое-то помещение и опять набивание его барахлом, и так вечно. Сначала это удивляет, потом увлекает, потом надоедает, потом от этого звереешь, потом отчаиваешься, потом продолжаешь это делать уже просто потому, чтобы хоть чем-то занять себя вместо того, чтобы сидеть и выть от тоски! Особенно от сознания, что ты раб этого барахла и что это будет длиться без конца!

— Бр! — Димка передёрнул плечами. — А разве нельзя общаться, ходить друг к другу в гости, ну там, например, на новоселья, устраивать какие-нибудь праздники, ну не знаю, соревнования какие-нибудь, шоу?

— Что? Юноша! Вы плохо слушали своего проводника по этому месту! Они честно предупреждают, что здесь вы можете приобретать и обладать! Но ничего больше! Поэтому здесь все только набирают барахло, тащат и складируют его, снова набирают, тащат и снова складируют, и так бесконечно! И никто уже не может остановиться. В той жизни полюбив собирать барахло, здесь все кидаются на него как одержимые и остаются в этом месте навсегда наедине с барахлом. Одинокие среди множества других, таких же одержимых и таких же одиноких. И больше здесь ничего нет! Никакого общения! Никакой другой жизни! Одно барахло!

— Вот разводка! — пробормотал ошарашенный Димка. — И ведь чуть не повёлся! А скажите, — Димка снова повернулся к женщине, но рядом больше никого не было. Он посмотрел на Вестника, тот был спокоен, даже лёгкая улыбка касалась уголков его губ.

— Это что, она правду сказала? — спросил Вестника Димон.

Тот кивнул.

— Кто «она»? — встрял неожиданно подскочивший Тофик. — Вы о своей Марине? Вспомнили ещё что-нибудь из её предпочтений? Мы способны удовлетворить их все! Первая коллекция перед вами! Please!

— Сенька, бери мяч! — проворчал Димон.

— Где Сенька, какой мяч? — не поняв, обернулся менеджер.

— Зелёный в красный горошек! Пошли отсюда на фиг! — поднялся с банкетки Димон.

— А как же…

— А так же… Пошли!

— Желание клиента закон! — Тофик вновь угодливо склонился в полупоклоне.

ГЛАВА 12

— Зал презентации «Достоинство величия»! — торжественно провозгласил менеджер, и, словно аккорд грандиозного оркестра, бравурное многоголосое эхо вторило ему.

Димон стоял под куполом роскошного, нет — наироскошнейшего из всего, что способна вообразить фантазия, зала, уходящего вверх капителями драгоценных малахитовых и ониксовых колонн, распахнувшего во все стороны колоннады нефов и коридоров, залитых феерическими иллюминациями.

Ноги Димона утопали в нежном ворсе драгоценного, испещрённого изящнейшим орнаментом ковра, покрывавшего большую часть инкрустированного великолепными мозаиками пола. Вдоль стен стояли мраморные и бронзовые скульптуры, сами стены были украшены огромными мозаичными панно, по тонкости проработки деталей и реалистичности мало уступавшими цифровым фотографиям.

— Типа, как в Питере, в Исаакиевском соборе, — вспомнил прошлогоднюю поездку с классом на каникулах Димон, — только тут, пожалуй, покруче!

— Не то слово, несравненно круче, — поморщился напыщенный менеджер, — то строение даже сравнивать нельзя с этим ни по величию, ни по содержанию!

— Что значит по содержанию, я не понял? — спросил Димон.

— То религиозное здание в Петербурге посвящено другой Личности, бр-р! — передёрнулся Тофик, — а это вам!

— Кому нам? — опять не понял Димка.

— Вам, Дмитрий Сергеевич! Лично вам! Посмотрите! — менеджер указал на ближайшую мраморную фигуру.

Димка подошёл к ней и ахнул: молодой римский император, в изящных доспехах, вальяжно облокотившийся рукой на обломок коринфской капители и державший в другой руке свиток с законами, имел явно черты лица Димона, даже его задумчивое выражение в точности копировало обычное выражение физиономии Димки, озадаченного заглючившим компом.

— А как вам вот эта конная статуя, — томно прошелестел над левым ухом Димки Тофик, — по-моему, она превосходна!

Димка посмотрел налево. Перед ним вздыбился на задних ногах великолепный бронзовый конь с уверенно восседавшим на нём бронзовым Димоном, в латах, с открытым забралом и воздетым над головой мечом.

— А эта фреска? — голос Тофика наполнился приторностью.