Диктатор мира

— Сейчас… «Американец должен использовать в Вашингтоне загубленное параличом время»… «Граждане, сохраняйте спокойствие!..» «Какими способами бороться с отрастанием бороды во время каталепсии…» «Упадет ли доллар?» Вот, погоди… От петербургского корреспондента. О Софье Ивановне, Ади!

— О маме?

Ариадна хватает Владимира за руку. Дрожит.

— О маме?

— Успокойся. Сядь назад… Глубже…

— Жива? Ничего не сделали? Владимир!

— Конечно, жива. Написано: «Интервью с леди Мюллер, матерью леди Ариадны Штейн». Видишь, все благополучно.

— Господи… Господи… Наконец-то!..

— Ну, довольно, Ади, не плачь. Слушай:

«Мы посетили почтенную леди Мюллер в роскошной квартире, предоставленной ей петербургским городским самоуправлением в новом здании на Каменноостровском проспекте.

Несмотря на свой преклонный возраст, леди производить впечатление бодрой энергичной женщины, хотя исчезновение дочери и постоянное посещение официальных лиц и корреспондентов газет наложили, очевидно, на ее лицо отпечаток грусти и печали.

Когда ваш корреспондент прибыл в последний раз к леди Мюллер, у ее дома стояли несколько десятков автомобилей, принадлежавших представителям петербургского высшего света. Среди присутствовавших на приеме мы заметили: супругу товарища министра торговли и промышленности, Mrs Сидорову; директора Международного Аэробанка, мистера Цыпкина; председательницу благотворительного общества «Глаза — слепым, уши — глухим», графиню Северскую; широко известную своим политическим салоном, существовавшим до эдикта № 2, баронессу Гросс-михель и множество других лиц, ожидавших очереди в обширной гостиной.

Нам удалось беседовать с леди Мюллер всего несколько минут, так как, ссылаясь на нездоровье, почтенная собеседница категорически отказалась от всяких объяснений относительно исчезновения своей дочери.

— Каково, в таком случае, ваше отношение к Америке, миледи? — задали мы, все-таки, наводящий вопрос.

— Я люблю Америку, — отвечала леди с искренностью и трогательной простотой в голосе. — Если у России и был когда-нибудь действительный союзник, то это ваши бывшие Соединенные Штаты, ныне Соединенная Империя.

— Находите ли вы, миледи, что новый строй укрепит социальное благополучие американцев?

— Я думаю, да, — немного помолчав, ответила авторитетная собеседница. — Возможно, что количество долларов от нового строя у вас не увеличится. Но преступность в городах, без сомнения, уменьшится.

— Каково ваше мнение об наших взаимоотношениях с Мексикой?

— Я не терплю Мексику, — резко произнесла леди Мюллер. — За мою жизнь там произошло, по крайней мере, около ста революций. Если считать, что при каждой революции страна начинает идти не вперед, а назад, то, по моему мнению, Мексика скоро перешагнет обратно через Рождество Христово.

— Еще один вопрос, — сказали мы, — как вы смотрите на последние мировые события в связи с появлением Диктатора мира?

— Я не могу ответить вам на это, — уклончиво проговорила леди Мюллер.

Мы принуждены были, к сожалению, на этом закончить нашу беседу, из которой, несмотря на ее краткость, с несомненностью видно, однако, чуткое понимание леди Мюллер переживаемых ныне событий и глубокий анализ в разборе социально-политических проблем».

— Мама! Мама! — прильнула головой к плечу Владимира Ариадна, — как я рада! Как я рада! Теперь мне легче… Теперь мне легче, любимый мой!

Для спуска Владимир выбрал пустыню Такла-Макан, между Тянь-Шанем и Куэн-Лунем. Эта местность в стороне от воздушных дорог. Путь в Индию лежить западнее, через Персию и Белуджистан; воздушная магистраль на Пекин проходит через Алтай и Кобдо. Из всех пустынь мира эта пустыня в настоящее время самая глухая, заброшенная. Сахара и Аравия давно стали проезжими дорогами; вся русская центральная Азия за последние десять лет превратилась в цветущую оживленную страну; австралийский материк сейчас привлекает внимание переселением социалистов. Остаются нетронутыми пока полярные области, Такла-Макан, Гоби, некоторые острова Океании.

— Земля! Земля!

Ариадна стоит у берега Тарима, с наслаждением продавливает узкими туфельками лежащий под ногами песок. Вокруг тихо, безлюдно. Точно друзья-гиганты, защищают горизонт с севера обрывающееся в преддверье пустыни скалистые отроги Тянь-Шаня. Кое-где, в уходящих во мглу ущельях, пламенеет догорающий любовью к солнцу лиственный лес. От Тарима к востоку — блеклая степная трава дерисун. Серая галька. И холмы Курук-Тага вдали, черные круглые впадины в них, очевидно, пещеры.

Чист, недвижим воздух. Укрывшись от севера каменной крепостью, нежится на солнце Тарим, набравшись сил у предгорий, пересекая пустыню. По ночам, должно быть, холодно. Но день еще ласков. Задумчив прозрачными осенними далями.

— Какое счастье! — восклицает Ариадна, опускаясь на застывшие волны золотистых песчинок. — Никого, никого! Посмотри — и небо какое: строгое, мудрое. Не только людей… Ни одного облачка! Ни одной тучки! Мы здесь пробудем несколько дней, правда, Владимир?

— Хорошо… Если хочешь…