Дикий опер

За последующие сутки Копаев опросил всех и получил ровно двадцать четыре версии. Если исключить фантастические, как, например: «Вполне возможно, что этот «пассажир» пришел в хату уже с дырой», и те, что прозвучали из уст готовящихся для исследования в Центр социальной и судебной экспертизы имени Сербского: «Луч из перста божьего пронзил его тухлое сердце», Антону оставалась для отработки лишь одна, звучащая между строк.

«Начальник, этот «керенский» не был жилец с первого дня. Пугался стука «отсекателя», как грома. Все время, когда была его очередь спать, не спал, а лежал молча, отвернувшись к «теще». Он ждал смерти, и она пришла. Кто приколол? Да где тут поймешь? В такой-то сутолоке. Ищи, начальник»…

Хоть разбейся. Убийство в хате «большесрочников» раскрытию не подлежит. Факт.

Был в хате один, из «смертников». В полосатой робе, он находился в камере лиц, осужденных к большим срокам, более обоснованно, чем начальник СБ. Дутова должны были отсадить в другую камеру, но не успели из-за приема новых постояльцев.

Копаев велел, и «смертника» привели к нему. В положении «согнувшись пополам», с заведенными за спину руками и растопыренными в сторону пальцами рук. Наручники с таких арестантов при допросах снимать не положено.

Когда такие люди попадают из «Черного дельфина» в обычную тюрьму, им кажется, что наступил рай господень. И когда обычные зэки видят такого «пассажира», они дают себе слово даже не плевать на улице, если отсидят и им посчастливится вернуться домой живыми.

Первые две недели «смертник» учится есть. Ложкой. Предложенное вареное яйцо он съедает вместе со скорлупой в течение десяти секунд, расцарапывая и травмируя гортань и желудок. Чашку он хватает двумя руками и, держа ее на весу, когда зэки усаживаются за стол для приема пищи, ест через край. Жевать «смертник» не умеет. На прием пищи в «Черном дельфине» ему отводится не более двух минут, и нужно успеть съесть первое и второе с куском хлеба, не оставив после себя ни крошки. Если через две минуты надзиратель такой колонии увидит недоеденные остатки на тарелке либо, наоборот, найдет припрятанное, следует немедленное наказание. «Смертника» жестоко избивают палкой, и при этом он обязательно должен громко кричать. Крик входит в число обязательных требований, предъявляемых к «смертнику». С перерывами он должен быстро орать: «Спасибо за науку, начальник», между этими воплями – издавать жалобные вопли избиваемого человека, надрывая голосовые связки. Это должны слышать все заключенные в тюрьме особого режима.

Зачем Антону нужно было останавливать свой взгляд на «смертнике» камеры, где почил Дутов? Человек, далекий от понимания истинного положения вещей, без раздумий решит эту проблему так, как ему подсказывает его, ненасыщенный криминальным или следственным прошлым, опыт: следователь решил привязать убийство к подозреваемому, которому подозрение государства же совершенно безразлично. Проще говоря – пришить к многочисленным томам дела «смертника» тоненькую папочку, которая никак на его судьбу повлиять уже не может.

Но дело не в низости Приколова. Профессионалы не боятся кривотолков, ибо уверены в том, что их поймут профессионалы, противодействующие им. Поймут зэки. И у них не вызвало удивления, почему следователь потянул для допроса именно «полосатого».

Житель «Черного дельфина» знает, что он уже никогда не увидит свободы. Узник «Черного дельфина» возьмет на себя все, лишь бы оказаться в условиях, отличных от режима содержания на этом особом режиме. Ему нужен этап… Этап! – черт возьми, и ничего иного!

Если ему повезет и он окажется на этапе, он сделает все возможное для того, чтобы совершить еще одно убийство. Повезет ли в этот раз – неизвестно, зато в резерве есть еще один труп, в котором можно покаяться, будучи возвращенным в «Дельфин». И тогда снова – этап. Срок длиннее не станет, зато изменятся условия пребывания.

Киносъемка для гуманистических телепередач западного толка, где узники каются в грехах, сидят за столиком, держа ногу на ноге и почитывают Библию перед аккуратно свернутым пакетом с печеньем, – это не более чем киносъемка для гуманистических передач западного толка. У «смертника» в «Черном дельфине» нет печенья. Как нет и свежего постельного белья, что белеет за его спиной, когда репортер рассказывает, а камера снимает.

– Зачем ты убил Дутова? – спрашивает Копаев.

– Ты знаешь, – отвечает «полосатый», держа руки в наручниках на голове – так их видно конвою и следователю.

– Кто заказал?

– Поговорим через полгода, если не случится в этот раз. Тогда и пооткровенничаем.

– Я попробую выбить для тебя свидание с одним из родственников, – подумав, обещает Антон. Он подумал, потому что ему нужно было время, для того, чтобы решить – выбьет или нет. Понял – сможет.

– Свидание?.. – шепчет «смертник». – Свидание? Мне не нужно свидание, меня никто не ждет. Если только… – его лицо омрачает тяжелая мука размышлений. – Если только бабу… За бабу сможешь, начальник? За бабу! Шлюху! – чего тебе стоит на вокзале найти?! Один час, начальник! Всего один час!

Антон поднялся.