Дикий опер

Но удара он все-таки дождался. Кометой, влетевшей в его искусно установленный силок, оказался участковый уполномоченный, только что ожидавший завала обоих тел на асфальт, а потому не сбавивший скорость ни на йоту. С хрустом сминая героя, он слился с ним в едином порыве борьбы с преступностью, и этот яркий пример тесного сотрудничества правоохранительных органов с общественностью устремился к вынесенному из магазина по продаже лицензионных компакт-дисков лотку.

Так уничтожают контрафактную продукцию. Под катком ломается и уничтожается все. Уцелеть у нескольких сотен пиратских копий не было ни единого шанса.

Как не было ни единого шанса остаться на ногах у продавца и еще у нескольких покупателей, выбирающих из предложенного ассортимента фильмы по душе.

Где-то среди них кряхтел герой. Капитан, все-таки сумевший удержать фуражку, пытался подняться. А мальчик лет пяти, нашедший в двадцати метрах от остановки пистолет Макарова, ни за что не хотел отдавать его маме. Но та справилась с сыном и вернула табельное оружие капитану. Погоня была завершена.

– Ушел, сука, – не стесняясь истеричного плача продавщицы компакт-дисков, сказал участковый уполномоченный. Он вынул из кармана станцию и почти то же самое повторил в ее переговорное устройство.

– Плохо, – проскрипел из радиостанции на всю улицу чей-то голос. Капитан был рад тому, что рация цела и лишь рычажок громкости чуть вывернулся на максимум. – Херово это, Костенко.

Капитан приглушил звук, отряхнулся, надел на голову фуражку и невозмутимо посмотрел на жителей обслуживаемого им участка.

– Свистка никто не видел?

С людьми, преданными ему с покорностью гончих псов, Магомед-Хаджи встретился в одной из своих, зарегистрированных на чужое имя, квартир. Те приехали, каждый на своем автомобиле, припарковав их каждый у разного из подъездов дома. Так же порознь поднялись в квартиру, причем оставшиеся снаружи контролировали вход, и разместились на необъятных просторах сорокаметровой залы, являющейся главным украшением временного жилища хозяина. Все, чем была богата квартира в остальном, это: кожаная мягкая мебель, домашний кинотеатр, столовая утварь в ореховом кухонном гарнитуре и небольшой столик пред диваном.

Между тем отношение к мебели соответствующим ее стоимости назвать было нельзя. Хозяин сидел в кресле, задрав ноги на кожаный подлокотник, его гости разместились на двух диванах, даже не сняв мокрых от дождя курток. Ничего, кроме чая, они не пили. Не курили.

– Вы – моя гвардия, – сказал, спустив с подлокотника ноги, Магомед-Хаджи. – И дети Аллаха. Чем быстрее воин покинет этот мир, помогая праведникам найти верный путь в стране неверных, тем быстрее он обретет вечный рай. Он войдет в царствие Аллаха и покажет ему руки, черные от крови неверных. Он скажет: «Эта кровь пролита во имя Тебя и во имя Твоего великого дела».

– Велик Аллах, – тихо, стараясь взять на тон ниже хозяина, произнес один из гостей, и остальные молча провели ладонями по щетине.

– Аллах просит, – продолжал Магомед-Хаджи, – смерти нескольких неверных. Они вытирают зады сурами Священного Писания и направляют стадо неверных, обрекая на погибель наше дело.

– Шакалы!.. – глухо воскликнул еще один. – Кто эти неверные, хозяин?

– Да, – поддержали все. – Кто эти люди?!

И Магомед-Хаджи назвал три фамилии. У вас, сказал он, есть деньги. Есть связи в Москве. Подчиненные люди. А потому перерезать глотки или застрелить, как собак, коридорного, Дутова и следователя Следственного комитета им не составит труда. Бывали задачи и более сложные, а уж размазать по мостовым Москвы кровь троих врагов – сущий пустяк.

И ровно через девятнадцать часов в камере СИЗО умер Дутов. Умер тихо, словно смирился. Его нашли с крошечной раной под сердцем – уколом спицы. Трудно определить, кто это сделал. В камере, помимо бывшего начальника службы безопасности, было двадцать восемь душ. И никто никак не мог вспомнить, как и когда нашел свою смерть Дутов.

Около двух часов, когда камера погрузилась в тишину, с нар поднялся один из арестантов. Подошел к шконке, где лежал подследственный Дутов, и пошарил рукой в «курке» под лежаком. Беззвучно вытянул заточенную до остроты иглы вязальную спицу и потряс Дутова за плечо.

– Эй. Эй.

– А?! – с беззвучным восклицанием развернулся тот к абсолютно черному проходу между шконками.

– Курево есть?

Узнав голос, Дутов стал сонной рукой искать карман.

– Нет, так нет, – спокойно заключил тринадцатый и, упирая обратный конец спицы в одно из отверстий в пуговицы рубашки, зажатой в ладони, с неслышимым треском проткнул грудь Дутова между седьмым и шестым ребром. «Нет, так нет», – повторил он, держа в пригоршни рот будущего покойника и садясь ему на ноги.

– А у кого есть? – равнодушно продолжал спрашивать убийца, зная, что этот разговор никто не вспомнит поутру из-за его обыденности.

Когда Дутов затих, он встал и направился к параше. Оправил естественные надобности и улегся спать.