Дикий опер

«Здравствуйте, здравствуйте… Я – Приколов, следователь по особо важным, из Следственного комитета, на всякий случай. А это – Тоцкий, из МУРа… А кто ждал? Никто не ждал. Мы сами не думали, что прилетим. Но, как говорится, чем больше бумажек, тем чище… Да, да. Она, родная. Кстати, коль уж мы об этом заговорили… А кто сейчас исполняет обязанности покойного Резуна? Шахворостов Павел Павлович? Мы еще зайдем».

На выходе из кабинета первого этажа Антон заметил, что делопроизводитель даже не дождалась их выхода – схватила трубку и принялась чвакать кнопками на телефоне.

– Поднимается небольшой шумок… – сказал Копаев Тоцкому. – Кажется, нас действительно не ждали. Люблю вот так, по-татарски.

– По-английски, – поправил майор.

– По-английски уходят. Ты видел, как изменилось лицо леди, что с нами разговаривала?

– Она была живая? – подыграл Тоцкий. – Я думал, она давно здесь сидит.

Шахворостовым оказался степенный мужчина лет этак сорока на вид с вялым взглядом и чуть провисшим над брючным ремнем животом. Его серый костюм с черной рубашкой очень гармонировал с синеватыми мешками под глазами. О прибытии столичных гостей он был уже наслышан, однако сделал вид, что приятно удивлен. Встал из-за стола, раскинул руки и помчался навстречу следственной группе. В голове Копаева в этот момент даже блеснула мысль о том, кого он поцелует первым: сотрудника МУРа – начальника отдела по борьбе с бандитизмом или его, оперуполномоченного УСБ Екатеринбурга.

Целовать господин Шахворостов никого не стал. Видимо, посчитал, что это будет уже слишком. С разбегу изменил направление движения, подставил под гостей два стула и вернулся на свое место. Развел руками и стал говорить так же, как, по всей видимости, и думал:

– Безмерно скорбим. Большая потеря. Эту утрату не восполнить никем. Он был хорошим человеком. Преданным своему делу бойцом. Данко. Да, Данко.

– Эк куда вас занесло, – ничуть не удивился Копаев, понимая, что для более впечатляющего траурного спича у и. о. губернатора времени просто не было. Этот текст телеграммы, выданный «на ура», – продукт фантазии за тот отрезок времени, пока Антон с Тоцким поднимались с первого этажа на третий.

– Мы любили его, – сказал Шахворостов, – как отца. Он жил этим городом, этой областью. Субъектом Федерации… Знаете, это как у поэта. Помните? Боже, будь я самым сильным князем, Но живи от моря вдалеке, Я б, наверно, повалился наземь, Грыз её и бил в слепой тоске. Он был таким.

«Отходит, – констатировал Антон. – А я-то грешным делом подумал, что он «тормоз». Но он, оказывается, разудалый молодец, и ухо с этим фраером от бога нужно держать востро».

– Так оно и вышло, – подтвердил Копаев, вынимая из кармана пачку жвачки и бросая на спинку соседнего стула плащ. – А потом с веселой дрожью, закружившись вкруг оркестра, Звуки падали к подножью Задушённого маэстро.

– Надушенного, – машинально поправил Шахворостов и тут же встрепенулся: – Вы тоже знаете Гумилева?..

– К сожалению, нет. Не успел, – Антон закинул в рот скрученный в трубочку пластик. – Только его дело НКВД в архиве ФСБ листал. Из личных интересов. Где чай?

Не привыкший к такого рода перекатам и. о. ринулся было сам, потом о чем-то вспомнил и стал искать на пульте кнопку. Нашел, нажал.

«Чуть было сам не заварил, – со злорадством подумал Копаев. – Парень не на своем месте. Короткий зондаж – и он тут же прокололся. Уважаемые пацаны даже для москвичей за чаем не бегают. Усадили, усадили в кресло… Сейчас я тебя еще паче огорошу, и мы найдем подтверждение спонтанной версии».

– Пока на хлеб мажут красную икорку… – Антон завис над столом. – Мы же с красной икоркой бутерброды будем есть? Так вот… Все приказы и распоряжения Резуна за две тысячи одиннадцатый-двенадцатый год, – он вытянул перед собой руку в нацистском приветствии, показывая, какой высотой он хотел бы видеть стопку, – сюда. Сейчас.

И грохнул ладонью по столешнице.

– Это… – засуетился Шахворостов.

– Это очень просто, – перебил Копаев. – Снимаете с аппарата трубку и говорите делопроизводителю: «Сюда, мать твою!» И документы через пять минут будут у вас на столе. Их занесет делопроизводитель в юбке, разодранной от быстрого бега.

Пока и. о. разговаривал с канцелярией, Антон черкнул пару фраз на листке, вырванном из блокнота, и протянул Тоцкому. Жест этот, без сомнений, вне внимания Шахворостова не остался, но он и на этот раз не мог предугадать, что и зачем делает следователь.

«Познакомься с директором «Северного промысла». Возьми двоих из ГУВД. С улицы мне позвонишь».

Шахворостов уже с неподдельной тревогой в глазах проводил муровца из кабинета и уложил трубку на рычаги.

– Вы знаете, я ожидал…