Дикий и Зверь

— Чего улыбаешься? — нахмурился полковник. — После нашей встречи в горах я просто обязан был взять вас на разработку. Но делал это «втихую». Здесь, — полковник постучал указательным пальцем по папке, — только официальный материал. Некоторые факты биографии опущены за ненадобностью. Но есть информация, которую я для себя собирал. Я знаю, конечно, не все, но знаю много. Патриотически-бандитская деятельность. Дело трудносоединимое. Один вопрос имею. Тебе зачем все это надо? Или то, или другое.

Что-то Дикий должен был ответить. Только он не знал ответа. Так получилось. Да, если говорить честно, он бандитствовал, осуществлял викинг, но и норманны, уходившие в этот самый викинг, возвращались; значит, любили свои суровые скалы, фьорды, свою, как говорят, историческую родину. А чем Дикий и его дружина хуже?..

— Сложно сказать, — он попытался ответить. — Я делаю то, что делаю. Люди из ваших контор тоже за словом в карман не полезут, а за наганом полезут элементарно. И вы и мы закон нарушаем, так что здесь мы равны. Просто… просто вы защищаете интересы конунга, а мы вольные ярлы.

— Какие ярлы? — Не понял полковник.

— Исторические параллели, Анатолий Сергеевич. Были такие командиры у варягов тысячу лет назад.

— Слава богу! — Полковник даже засмеялся. — Слава богу, что тысячу лет назад. Нам ярлов твоих для полного счастья сейчас не хватает. А еще ты кого называл?

— Конунга.

— Кто такой?

— Что-то вроде короля.

— Нет, за короля я лично биться не стану. Король у нас гниловат.

— Вот и не будем передергивать. Мораль, этика и прочая чешуя! Как сказал один автор — все это тонкая пленка на первобытном мозгу троглодита. В экстремальной ситуации она прорывается, и рафинированный интеллигент хватается за дубину… У нас гены жестокие! Просто, одна жестокость считается во благо…

— Это ты камень в мой огород?

— Я не про камни, полковник. Я патриот. Ты не смейся! Просто на данном этапе получается, что братва честнее тех, кто имеет политическую власть. Зачем я тебе все это объясняю? Все ты знаешь не хуже меня. Знаешь, что существуют понятия — «вор» и «законник». Не «вор в законе» — это ментовские базары! Старые воровские понятия и обладают реальной властью. «Вор» никогда не поставит себя выше «закона», Неписанные «законы» соблюдаются десятки лет! А поскольку политическая власть сейчас — это власть воровская, то и должна она жить по «воровскому закону». Только не живет по «закону», беспредельничает! Общероссийский воровской лагерь! Вот к чему мы приехали. Тут все — этапники, сокамерники, враги или кенты по зоне. Кто-то, проигравшись и проворовавшись, дергает в бега, кто-то паханит на месте, кто-то шестерит, кто-то живет мужиком, кто-то пацаном. Кого-то трахают, как хотят, загнав в обиженку. Врачей и учителей, к примеру! Кого-то мочат за базар или за дело… Государственная политика! Только ваша власть не имеет действительных «понятий». Лишь бы хапнуть, а остальное для них не в цвет, гори все синим пламенем…

— Подожди, подожди! Разошелся. — Полковник сидел откинувшись в кресле и посматривал на Дикого с интересом и удивлением одновременно. — Идеолог тоже нашелся. Так что же ты считаешь «настоящим понятием»?

— Понятие простое — будь тем, кто ты есть. Если ты мент, к примеру, защищай закон без всяких соплей и не воруй. Если ты политик, старайся для народа, который тебя выбрал.

— А если ты вор…

— А если ты вор, то ты вор, а не мент или политик. Стал рабочим — работай, не воруй. Воровать должен вор. И так далее!

Дикий постарался остановить себя и остановил. Иногда хочется высказаться, но не всегда нужно. Он не знал — нужно сейчас или нет. По крайней мере, его на откровенность раскрутили. Или не раскрутили. Это он сам раскрутился.

— Что ж, — сказал полковник и устало улыбнулся.

— Поговорили. Хорошо поговорили. Я честно.

— Эту операцию мы должны планировать вместе. Мои люди, по крайней мере, не предадут. А как твои?

— Мои? Именно мои — не предадут.

— Вот видишь, и ты не за всех уверен. А я уверен за каждого!

Полковник поднял руку и Дикий замолчал. Ладонь была широкая и мощная, со шрамом поперек. В жесте чувствовалась уверенность и правота.

— Перейдем к делу. Много пустых слов мы наговорили. Я согласен на компромисс в этом деле. Я на себя, может, и много беру, но за базар, как у вас говорится, отвечу.

Дикий был согласен. Внутренне он был даже готов подчиниться, но не удержался и проворчал:

— Досье твое — пшик. Если меня не станет, все пойдет по нашему плану, а не по вашему.

— Ладно, не ворчи, — остановил его полковник примирительно.

— Ты мне одолжение не делай, — добавил Дикий по инерции.

— Ни-ни! Никаких одолжений.

— Мне, честно говоря, все равно кого собираются из наших сановников грохнуть. Я и сам бы… Разговор идет об отношениях России и Украины, значит и об интересах моей структуры. Так ее назовем.

— О'кей, парень! Я все понял.