Дикий голод (ЛП)

— Ты теперь обеспечиваешь охрану Дома Кадогана?

— Нет, — ответила я. — Я работаю на Дом Дюма.

Его взгляд взлетел вверх.

— Ты что?

— Обязательный год службы. Европейские вампиры год служат своим Домам.

— Ты не член европейского Дома.

— Нет. Но Дюма приютил меня, пока я училась, поэтому я возвращаю долг.

Он мгновение наблюдал за мной, нахмурив брови.

— Ты добровольно вызвалась служить целый год? Это на тебя не похоже, негодница.

«Я не позволю ему вывести себя».

— Я уже давно тебе говорила, что я не избалованная.

— Говорила, — произнес Коннор с озорной улыбкой. — Но это первый раз, когда у тебя есть доказательства, чтобы это подтвердить.

— Да ты шутник.

— Вот и дамочки так говорят.

Я закатила глаза.

— Предполагается, что оборотни ощущают пульсацию сверхъестественного сообщества. Есть какой-нибудь гул относительно фейри? Ропот о том, что они задумали?

— Возрастающие проблемы фейри? — спросил он. — А разве это не у тебя степень по социологии?

Я была удивлена, что он знает, и была польщена больше, чем ожидала.

— Ты следил за моей научной деятельностью, щеночек?

— Фильтруй слова, негодница, — ответил он, нахмурившись на какую-то грязь, до которой не смог добраться. — Я не слышал ничего конкретного, потому что у нас политика непричастности. Но кое-какой гул был.

— Какой?

— Несчастье. — Он отвинтил еще одну часть, протер ее полотенцем и прикрутил обратно. — Страх из-за того, что их магия исчезает, и они бессильны это остановить. Страх, что все закончится тем, что было раньше — что они застрянут в башне.

Это совпадало с предположениями Юена.

— И что, по-твоему, они планируют с этим делать? Основываясь на том, как мало ты знаешь из-за этой политики непричастности?

Он ухмыльнулся моему сухому тону.

— Ты не такая забавная, какой была до того, как уехала.

— Останусь при своем мнении. Ответь на вопрос.

— Но такая же властная, — сказал он. — И я сказал тебе — это лишь гул. Ощущения. Я ничего не знаю о планах. Если бы мы знали, мы бы сообщили твоему отцу, прежде чем все началось.

— Что насчет Руадана?

Он поднял голову.

— А что насчет него?

— Он кажется… эксцентричным.

Коннор не ответил, лишь спокойно встретил мой взгляд, ожидая, что я скажу больше.

— Он подошел ко мне на приеме, после парада.

— Он подошел к тебе? К кровопускательнице? — На этот раз он не был саркастичен, но, кажется, искренне удивился.

— Ага.

Коннор встал, положил на стойку полотенце, а потом оглянулся на меня.

— Чего он хотел?

— Он спрашивал меня о том, как мне удалось родиться. Я не вдавалась в подробности.

— Это странно.

— Ага. — Я пожала плечами. — Вмешался Райли, и Руадан свалил. Что меня вполне устроило.

Коннор фыркнул.

— Райли может строить из себя задиру, когда захочет. Я ничего не знаю о Руадане, кроме того, что он спутник Клаудии.

— Он нацелен на трон?

Он пожал плечом.

— Честно, не знаю. Должен был состояться какой-то разговор, чтобы ты так заинтересовалась.

— Дело не в нем, — сказала я. — Или не только в нем. — Вдруг почувствовав нетерпение, я встала, подошла к стойке, взяла отвертку и постучала ей по ладони. — Дело в истерике, которую они сегодня устроили. Они решили, что против них плетется заговор, но мы вручаем им бессмысленный приз, и они успокаиваются? Такая стратегия совершенно не имеет смысла.

— Я согласен, что это странно, но Клаудия чокнутая.

— Я об этом слышала. — Я положила инструмент, прислонилась спиной к стойке и скрестила руки на груди.

Возможно, Коннор прав, и в этом нет ничего, кроме желания слабеющей королевы иметь значение, заслуживать внимание. Это значит, что переговоры продолжатся, с французской делегацией все будет в порядке, и мы сможем добиться мира в Париже.

— Может, я просто нервничаю, — пробормотала я.

— Вот это да. Обычно ты такая спокойная и расслабленная. — Коннор наклонил голову. — Почему ты задаешь эти вопросы мне? Почему не поговоришь с родителями? Или с Омбудсменом?

— Соглашение с Домом Кадогана.

— Соглашение с… О, — произнес он, все осознав. — Дом Кадогана должен оставаться в стороне.

— Такова теория. После мероприятия мы поговорили с Юеном, и у него те же мысли, что и у тебя — что, возможно, их беспокоит слабеющая магия. — Я потрясла головой. — Не знаю. Я на четыре года отстала от жизни здесь. Может быть, я просто пытаюсь приспособиться к новому порядку суперов.

— Ты выглядишь по-другому, — сказал он, и мне показалось, что в его глазах я увидела уважение. — Разумеется, все еще вампирша, но другая.

— Спасибо за оценку.

Его задумчивое выражение лица не изменилось.

— Ты выглядишь счастливой.

Его замечание — такое неколкое — выбило меня из колеи.

— Я счастлива.

— В Париже ты нашла то, что искала?

Еще один вопрос, который казался разумным — как будто его действительно интересуют мои чувства.

Ответ, безусловно был одновременно простым и сложным. Я жила, питалась, спала. Я гуляла по мощеным улицам и пробовала макарони всех цветов (все они были одинаково отвратительными), и никто не знал, кто я такая. Впервые в жизни я без зрителей поняла, кто я такая.

— Я научилась быть самой собой, — спустя мгновение ответила я.

— И кем же?