Дикие орхидеи

Я с удовольствием отметил, что глаза Джеки расширились от удивления. Мало кто знает такие подробности.

— Верно, — медленно проговорила она, косясь на меня. — Во всяком случае, я испугалась, услышав это имя, потому что у меня сразу же возникли ассоциации с отцом и я подумала: это и есть моя мать?

Она ничего мне не говорила, но я сам тогда, на вечеринке, подумал о чем-то подобном. Мне сложно представить, что чувствует человек, который не знает, кто его произвел на свет. Да, конечно, я сам ни разу в жизни не видел отца, но я по крайней мере точно знал, где он. Черт возьми, я знал даже номер на его робе.

— Значит, ты возомнила себя в безопасности, — подытожил я. — Мол, ты ничего не видела, и в городе тебя никто не знает. И все только потому, что ты нашла полусгнивший деревянный дом под тонной дикого винограда.

Она улыбнулась:

— Примерно так.

Я не собирался ей говорить, но кто-то внутри меня подпрыгивал и вопил: «Аллилуйя! Аллилуйя!» Не знаю, в чем дело, но этот городишко начинал мне нравиться.

— О'кей, — сказал я.

До нее не сразу дошло, что я сказал «да» ее проекту. Она подскочила, обняла меня за шею и принялась осыпать поцелуями мое лицо, словно я был ее отцом.

Может, она и испытывала ко мне дочерние чувства, но я уж точно не испытывал к ней отцовских.

Чтобы не выставить себя дураком перед ней, я вытянул руки по швам и сжал губы — и убирал их, когда она подбиралась опасно близко.

Она, продолжая обнимать меня за шею, чуть отстранилась.

— Я сожалею о Ребекке, — мягко сказала она.

Одна часть меня хотела оттолкнуть ее, другая — прижать к себе. Если в ближайшее время она не отодвинется сама, то победит вторая часть.

— И о твоей жене.

И это решило все. Я положил руки ей на плечи, отстранил от себя и встал.

— Ремонтируй эту развалину. Чеки я подпишу.

Глава 10

Джеки

Он проявил невиданную щедрость. Конечно, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы донести до него свою идею, но оно того стоило.

Я, кажется, всю жизнь тянулась к фотографии. Папа рассказывал, что уже в три года я фотографировала. Я посещала кое-какие курсы, но с нашим кочевым образом жизни, естественно, ни одни не окончила. Я никогда не могла фотографировать столько, сколько хочу: пленка и прочие материалы слишком дорого стоят. Много лет я боролась с искушением поступить на работу в фотостудию — но тщеславие не позволяло мне. Я боялась, что если буду учиться фотографии у какого-нибудь «ремесленника», то никогда не выработаю свой стиль. Недостаточно творческое занятие для меня!

Это да еще тот факт, что в трех последних городах, где мы с отцом жили, единственная фотостудия неизменно располагалась в местном торговом центре.

Я планировала открыть маленькую студию на свои сбережения и наследство, пока Керк будет меня содержать. Когда я рассказала Форду о Керке, он так заинтересовался! Форд задал мне не меньше полусотни вопросов: кто, где, сколько?.. Я сказала, что больше в жизни не хочу иметь дела с Керком, но Форд продолжал расспросы, а мне очень нужна была его финансовая поддержка, так что я не могла просто заявить, что это не его дело.

В конце концов Форд сказал, что оплатит ремонт домика. Я не упомянула о том, что мне, конечно, придется пристроить небольшой туалет позади лома. Когда детям надо выйти, им надо выйти, и туалет поблизости просто необходим. Вода в доме есть, но мне нужно подсоединиться к городской канализации, а это будет стоить немало.

Также я не упомянула о том, что мне нужны деньги на оборудование. У меня есть камера и прекрасный объектив, но понадобятся еще и прожекторы, и рефлекторы, штативы, вспышки, несколько фонов и конечно, кое-что для темной лаборатории. И еще один-два объектива. Ну или три.

В процессе нашего долгого разговора Форд спросил, почему я изменила решение и передумала как можно скорее убраться из Коул-Крик. Я искусно солгала. Если честно, то я скорее опустила некоторые факты. Я сказала правду о том, что имя «Генриетта» подействовало на меня, как удар набата. Я едва не упала от удивления, когда выяснилось, что Форд знает, кто такая Генриетта Лейн.

Ночью я пришла к выводу, что мое богатое воображение убедило меня в том, что я знаю больше о том, что произошло или не произошло в Коул-Крик.

К ужину — свечи, морепродукты, шоколадный торт — я успокоилась, потому что Форд согласился проспонсировать ремонт моей будущей студии, и мы подробнейшим образом обговорили все, что нам удалось выяснить до сих пор. Впервые за много дней мы по-настоящему поговорили по душам.

Я рассказала ему о своих дежа-вю в Коул-Крик и о том, как хорошо я помню этот дом.

— Но ты не знала, что в саду стоит летний домик.

— Может, и знала, — ответила я, — в первое же утро, когда я занялась расчисткой сада, я вышла прямо к нему.

Он, как всегда, был внимательным слушателем. Я призналась ему, что знаю много всего об этом доме, да даже про потайную комнату — а до этого самого момента никакой потайной комнаты я не помнила. Мы понимающе переглянулись.

— На втором этаже, — сказала я. — За ящиками и коробками.