Дикие орхидеи

Через какое-то время он вновь взглянул на меня.

— Ребята что-то сочинили. — Он скривился. — Я был так раздосадован тем, что мэр и мисс Эсси Ли не отпускают меня от себя, что слушал вполуха. Мэр сказал, что ребята... — Он замолчал, глаза его расширились. — «Ребята сочинили историю, чтобы объяснить свою находку». Вот что сказал мэр.

Он посмотрел на меня с ликованием: надо же, вспомнил. Я до сих пор не могла пошевелиться.

— Значит, по-твоему, местные говорят, что какая-то женщина, возможно, туристка, погибла совершенно случайно, а молодые люди, выбравшиеся на пикник, нашли ее останки и сочинили историю про дьявола?

— Думаю, да, — ответил Форд. — Это объясняет, почему история не встречается в книгах с местными легендами. Наверное, никто не смог проверить ее истинность.

Он явно пытался меня успокоить — или же пытался убедить самого себя, что никакого убийства не произошло.

— Очень разумно, — заметила я и увидела на его лице легкую улыбку. Ну и самолюбие! Он решил, что может сказать совершеннейшую глупость, а я все равно ему поверю. — Уверена, что ни один писатель не написал ни единого слова лжи. И я уверена, что если бы какой-нибудь писатель услышал леденящую кровь историю о том, как горожане собрались вместе и раздавили камнями женщину за то, что она влюбилась в сатану, он ни за что на свете не записал бы ее, если бы не смог «подтвердить ее истинность».

Форд криво усмехнулся:

— Ладно, твоя взяла. Мы, писатели, часто дополняем правду вымыслом. В любом случае я считаю, что у этого города есть один большой-большой секрет. И мне кажется, мисс Эсси Ли пыталась отвлечь меня от него рассказом про Эдварда и Генриетту.

— Да кому нужна любовь, когда есть ужасы, правильно? Разве самый популярный автор в мире пишет любовные романы? Или он пишет ужасы?

Форд помолчал несколько секунд.

— Так что же нам теперь делать? — тихо спросил он. — Я думал, это история про дьявола столетней давности, но теперь я подозреваю, что это история убийства, которой лет двадцать с небольшим и которую несколько человек в этом городе знают очень хорошо. Я склонен считать, что кто-то убил женщину, но убийство это замалчивается.

— А убийцы остались безнаказанными, — сказала я, крепче обхватывая ноги.

— И это значит, что он, она или даже они разгуливают на свободе и, возможно, убьют еще, чтобы скрыть правду и не быть вычисленными.

Я глубоко вздохнула. Туфли я сбросила, поэтому теперь могла сосредоточиться на своих больших пальцах. Что угодно, лишь бы не принять всерьез то, что он говорит.

— Джеки,— мягко сказал Форд, принуждая меня взглянуть ему в глаза, — прежде чем мы сюда переехали, я очень тщательно искал хоть какое-то упоминание об этой истории. Искал где только мог, но ничего не нашел. Единственное место, где эта история существует в полном объеме, — это твоя голова. Если сложить известные тебе детали и то, каким образом отец похитил тебя и сбежал... — Он указал на старый журнал «Тайм» на маленьком кованом столике. — Я думаю, что, возможно, в детстве ты жила в этом городе и видела нечто поистине ужасное.

Я не знала, что ему ответить. Я пыталась представить себя в автобусе, автобус ехал... куда? Все, что у меня было в жизни, — это отец. Он умер, и я осталась в городе, где мы с ним жили. Я даже сказала «да», когда нелюбимый человек сделал мне предложение. Я сказала «да» корням и принадлежности какому-то месту.

И вот я оказалась в доме, который так хорошо знаю, с человеком, который начинает мне нравиться — и при этом собираюсь уехать «куда-то еще». Куда-то, где не знаю ни одной души.

— Думаешь, я видела, как убили ту женщину? — спросила я.

— Я бы сказал, что это весьма вероятно. — Он взял мои руки в свои, и это прикосновение успокаивало. — Сдается мне, тебе сейчас надо сделать выбор. Ты можешь остаться и, возможно, выяснить правду о чем-то ужасном, что с тобой произошло, или же...

— Или же я могу сбежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше. — Я попыталась улыбнуться. — Если я видела, как какую-то женщину... задавили камнями, я не хочу это вспоминать. Думаю, Господь дал мне это забыть, потому что так было нужно.

— Думаю, это мудрое решение, — тихо проговорил Форд и откинулся на спинку кресла.

Мы сидели в молчании и слушали звуки приближающейся ночи. В моей голове билась одна-единственная мысль: последняя ночь. Последняя ночь. Моя последняя ночь с этим забавным и щедрым человеком в красивом старом доме.

Глава 9

Форд

Проснувшись в понедельник утром, я был наполовину уверен в том, что Джеки уже нет. Вполне в духе ее независимой натуры встать, собрать вещи и уехать, оставив записку на холодильнике. Я лежал и прикидывал, что же в этой записке написано? Какая она — любезная, едкая или просто деловая: позвоню и скажу, куда выслать чек. Все.

Но тут до меня донесся запах, который не спутаешь ни с чем, — запах шкворчащего на сковороде окорока. Я так торопился, одеваясь, что перепутал правый ботинок с левым.