Дика

Илита улыбалась. Она могла бы пересказать все, что думают ее земляки, видя в небе самолет. Седобородый чабан, опирающийся на длинную ярлыгу, спокоен. Прищурившись, приложив к глазам ладонь, он неотрывно смотрит на самолет Илиты. Многое он видел в жизни: черствых и злых алдаров, злобные пасти голодных волков, нищету, кровавые сражения бедняков с полками Деникина, обрезы кулаков. Новая жизнь — это сказка, ставшая былью. Новая жизнь каждый день рождает чудеса. Ну вот разве это не чудо — крылатая машина спускается с неба прямо к дедовским саклям! А что думает парнишка, выросший уже при Советской власти? Он тоже не отрывает взгляда от самолета. Он завидует летчику: ведь у парнишки мечта — летать!

Да и сама Илита, быть может, впервые так остро почувствовала сейчас, что́ сделала для нее Советская власть. Не будь ее — была бы Илита последней батрачкой. Не на самолете бы летала, а шла бы за сохой, понукала волов. Спасибо тем, кто, не жалея крови и пота, построил новую жизнь! Эта жизнь сделала Илиту хозяйкой своей судьбы. Илита — летчик. Илита — депутат. Илита — человек, выдвинутый народом решать большие, государственные дела. Скажи об этом землякам Илиты лет двадцать тому назад, все бы только рассмеялись. А то бы и рассердились: нечего, мол, нам голову глупостями забивать, чудес на свете не бывает!

Теперь — бывают!

Но пора и приземляться.

Внизу, по берегу реки и на скалах ущелья, не видно ни одной сколько-нибудь удобной площадки. Вот, кажется, что-то есть! Нет, это поле, засеянное ячменем. Нельзя сажать самолет на поле. Илита хорошо знала, сколько труда нужно положить, чтобы вырастить ячмень на этой недружелюбной земле. Собственно, и землей-то нельзя назвать ее. Там, внизу, — камень, на который крестьяне — поколение за поколением — укладывали пласты чернозема, того чернозема, что носили они на себе из долин.

Она растерянно оглянулась на инструктора. Тот не спал. Чувствовалось, что он следит за Илитой, готов в любую минуту прийти ей на помощь.

«Обойдусь без него, — твердо решила Илита. — Буду искать площадку, хотя бы все горючее кончилось!»

Она вдруг вспомнила, что неподалеку от аула Какадур есть небольшая площадка. В детстве Илита ходила туда с подружками собирать ягоды и цветы. Уж не засеяли ли эту поляну? Хорошо, если нет. Самое подходящее местечко для посадки. Хоть и не велика площадка, но для «У-2» хватит.

«Хватит? — тут же обеспокоенно спросила она себя. — А если нет?»

Она вспомнила Чкалова. Тот сумел пролететь под мостом, между быками, — расстояние было чуть шире размаха крыльев чкаловского самолета.

Илита грустно усмехнулась. Чкалову это удалось. Но то Чкалов, а то она. Нашла с кем себя сравнивать!

Самолет между тем уже набрал высоту и парил над южной окраиной Какадура. Илита нашла взглядом знакомую поляну. Сейчас она показалась ей гораздо меньше, чем когда-то в детстве. Во всяком случае, посадить «У-2» на этот пятачок не так-то просто. Но другого выхода нет.

«Попробую!» — решилась Илита.

Самолет резко пошел на снижение…

Земля! Колеса «уточки» катились по лугу, сминая высокую траву. Обрыв быстро приближался. Неужели дорожки пробега не хватит? Когда до обрыва оставалось метров пятнадцать, самолет, перевалив через небольшую кочку, прекратил свой бег. Обошлось! Илита сняла шлем, вытерла ладонью потный лоб.

— Ах, молодчага! — сказала она, хлопнув рукой по борту кабины. Она имела в виду самолет.

— Это ты — молодчага! — отозвался с заднего сиденья инструктор Петров. — Тютелька в тютельку посадила «уточку». Я бы лучше не посадил, а ведь инструктором пятый год!

Он облегченно рассмеялся. Видно было, что Илита заставила его поволноваться.

Только теперь Илита почувствовала усталость. Прислонившись к фюзеляжу, она смотрела на родные горы. Повитые сиреневым туманом, предвещавшим близкие сумерки, они толпились по сторонам, будто стадо огромных буйволов. Лишь две вершины — Джима́ра-хох и Мали́-хох — прорвали пелену тумана; их белоснежные пики, казалось, подпирали само небо. Ледяные папахи вершин, крутые склоны гор, поросшие курчавым темным кустарником, — все это делало Джимара-хох и Мали-хох похожими на гордых стариков, пришедших на нихас и молчаливо взирающих на молодежь…

Илита подняла бинокль, разглядывала знакомые с детства места. Интересно, много ли сейчас в горах туров? В окулярах скользнули сверкающие грани ледников, сползающих в ущелья с высоких плеч Джимара-хох и Мали-хох. Если смотришь в бинокль, они совсем рядом. Стоит только руку протянуть, и сразу же ощутишь пронзительный, вечный холод многометровой ледяной корки. Но где же все-таки туры? Они должны быть ниже, на склонах, где кончаются альпийские луга, покрытые пестрым разнотравьем, цветами… Нашла! Илита обрадованно обернулась к Петрову.

— Поглядите-ка в бинокль! Сразу же, ниже белой кромки ледников, — луга, и вон там, ближе к серым скалам, — Илита кивнула в сторону Джимара-хох, — большое стадо туров…

— Вижу! — сказал инструктор, глядя в бинокль.

— Я с отцом частенько ходила в горы охотиться, — вспомнила Илита. — На туров мы тоже ходили.