Дигенис Акрит

Пожалуй, не столь случайны совпадения, связанные с некоторыми из предков Дигениса с отцовской стороны. Некоторые подвиги его отца, эмира, напоминают действительные исторические события, правда, совершенные разными лицами. Так, поход, о котором он рассказывает братьям девушки (ГФ I, 292 сл.), напоминает военные действия арабов в VIII—IX вв., в частности, схожий поход предпринял халиф Харун ар-Рашид (786—809). Описание битвы при Меллокопии, в которой эмир вывел свой отряд из окружения (III, 67 сл.), сопоставляется по некоторым признакам с битвой 863 г., в которой византийский полководец Петрона одержал победу над эмиром Мелитины Омаром; последний был убит в сражении, лишь его сыну удалось спастись с небольшим отрядом. Деда эмира поэма называет Амброн,— согласно византийским источникам, имя это тождествено Омару. Переход эмира с родными в христианство переносит нас в атмосферу 20—30-х годов X в., когда эмир Мелитины Абу Хафс (кстати Э 506 дает имя одного из спутников эмира, спасшегося с ним при Меллокопии,— Апохалпис), внук того же Омара, вступил в переговоры с Курку асом и перешел около 1328 г. к византийцам, приняв христианство. Он признал над собой власть императора и с тех пор участвовал в военных действиях на стороне греков. Таким образом, эмир в поэме предстает своего рода двойником Абу Хафса, и вымысел тесно переплетается здесь с историей. Другая параллель — имена отца и дяди (брата матери) эмираг Хрисоверга и Кароеса, знаменитых походами на византийцев. Исследователи единодушно сопоставляют их с вождями павликиан Хрисохиром и Карвеасом. Карвеас служил первоначально у стратига фемы Анатолик, затем из-за гонений на павликиан бежал к Омару, предоставившему ему и его сторонникам земли для поселения. Карвеас неоднократно выступал против греков совместно с Омаром,— павликиане и мусульмане вообще поддерживали в те годы дружественные отношения, между ними нередко заключались браки. После смерти Карвеаса (863) во главе павликиан встал его зять (а не шурин, как в поэме) Хрисохир. Деятельность его в конце 60-х — начале 70-х годов IX в. вполне соответствует словам вдовы эпического Хрисоверга (II, 62 сл.): вождь павликиан доходил до Никомидии и Эфеса, опустошая Малую Азию до ее западных берегов; он грозил сплои изгнать Василия I из азиатской части империи, если тот не оставит ее по доброй воле. Однако в 872 г. под Тефикой греческие войска нанесли сокрушительное поражение павликианам, их вождь был настигнут и убит. Не исключено, что описание героической смерти Хрисоверга, окруженного врагами (II, 66 сл.),— отзвук какой-то неизвестной нам, быть может павликианской, версии событий 872 г., но с уверенностью сказать этого нельзя. Здесь же следует подчеркнуть, что поэма не содержит ничего специфически павликианского. Хрисоверг и Кароес ничем не выделяются среди других мусульманских предков Дигениса; это, кстати, созвучно византийской традиции X в., подчас смешивавшей павликиан с мусульманами — их союзниками и родичами. Если павликиане и принимали какое-то участие в создании византийского эпоса, то известные нам тексты «Дигениса Акрита» не дают никаких оснований судить о степени, этого участия.

Совершенно фольклорный характер носят образы предводителей апелатов — Филопаппа, Киннама, Иоаннакиса. Отдельные сопоставления, предлагавшиеся в этой связи А. Грегуаром (например, что Иоаннакис — Иоанн Каппадокийский, префект претория при Юстиниане[535]), совершенно произвольны. То же следует сказать и о деве-воительнице Максимо. Начальник ее воинов Мелимидзис (в Т и А — Мелемендзис) сопоставлялся со стратигом фемы Ликанд в 10—20-х годах X в.— армянином Мелиасом (арм. Mleh-metz — «Млex великий»), но и эту параллель нельзя считать доказанной. Один из убитых Дигенисом воинов стратига Дуки, отца Евдокии,— сарацин Судалис (в А и Э). Так же звали и одного из греческих полководцев, посланных в 855 г. против павликиан. Если это лицо и послужило прототипом для указанного персонажа, то остается непонятным, почему Судалис назван в поэме сарацином. Так или иначе, связь эта уже не ощущалась редакторами А и 3. Трудно сопоставить с каким-либо историческим лицом эмира Аплорравда, так же как и стратига Антиоха, плененного и убитого «персами» (ср. прим. к V, 259—260). Остановимся в этой связи лишь на любопытном параллелизме: как и исторический Андроник Дука, Антиох оканчивает жизнь во вражеском плену; имя его перекликается с именем, Антакин («антиохиец») в ГФ. Дочь Антакина уводит в плен сирийский эмир, который женится на ней, приняв христианство. Сын, Антиоха попадает к другому эмиру, и это оканчивается его браком с дочерью эмира, также принявшей ради него христианство.