Дичь

Его отвлекли на миг, я с ненавистью уставилась на лицо, которое являлось мне в воспаленных мечтах о мести. Как-то странно даже, но я потратила на это так много сил, а мстительный восторг продолжался всего секунду.

Я подошла к следователю, озабоченному и виноватому, как все они.

— Это брат той ко… девушки. Из «газели». Вы сказали, ее фамилия Дичь.

Следователь перестал казниться раскаянием и загорелся работой.

— Я не знаю, что его могло бы связывать с Костей, но со мной он действительно связан…

Смущенно, я рассказала ему о своем аресте и роли этого мужика.

— Может, он думает, Костя покрывал меня…

— Может быть, — согласился следователь, хмуро. Дело нравилось ему все меньше и меньше, а пуля в Костином животе уже не позволяла сделать из него «висяк». — Но какой смысл стрелять в полицейского на дежурстве, если можно было выстрелить его у вашего подъезда или просто выстрелить прямо в вас?

— Хм, — я пожала плечами, против воли думая о погибшем мальчике. — Быть может… Что если… Что, если Костя просто тупо был не при чем? Что, если стреляли на самом деле в кого-то другого?

— Например?

— Не знаю… — сказала я. — Пуля очень странно и удачно вошла между бронежилетом и ременной пряжкой… Вот я и думаю, может, стреляли не в него, а, скажем, в его напарника?

Глава 20

Костю домой привезли друзья.

Мы с его мамой приготовили его комнату, вымыли окна, сменили шторы, перестелили кровать. Я не говорила с ней о ребенке, опасаясь, что Светлана вдруг вспомнит яростный бред, что я несла в церкви. Она и так уже не особо хочет, чтобы Костя и я были вместе. Не хватало еще, чтоб она убедилась в том, что наговорила баб Шура.

Лично я в это все не верила. Я верила в нас с Костей. Что мы с ним связаны, что мы — родственные души. Что я всю жизнь ждала лишь его, поэтому у меня и не получалось с другими. Я, сама того не осознавая, сохранила клочок бумаги с его признанием. Я дала ему слово, а мое слово — закон.

Я вздрогнула, отгоняя неприятные мысли. Все-таки, одно дело сотрясать воздух бессильной яростью, другое — видеть, как твои слова дословно сбылись. Мне было жаль мальчика, — если бы я могла вернуть все обратно, я пожелала бы смерти его отцу…

Но я не могла вернуть все обратно.

— Скажите, а кто была Костина первая жена? Медсестра?.. — спросила я, пытаясь отвлечься от гнетущих переживаний.

Она удивленно на меня посмотрела.

— Костя не был женат!

— Что? Он мне сказал, что… — я растерялась, пытаясь вспомнить ту ночь, когда огненная вода «Пяти озер» мешала сны и воспоминания.

— Я имела в виду, они не были женаты. У Ани, так ее звали, уже был сын и она хотела как можно скорее родить от Кости, но Костя… Костя увидел тебя и снова потерял голову. Она пыталась его привязать ребенком, но мы с ним сразу решили, что сын — не наш. Сделали ДНК, эта девушка скандалила, но он пригрозил ее засудить и она сразу отвязалась…

Прозвенел звонок и под смех, в прихожую ввалились приехавшие парни.

Они помогли внести вещи и, выпив чаю с пирожками с картошкой, уехали. Костя тоскливо поморщился, глядя на пирожки.

— Главное, жив остался! — сказала мать. — Благодари бога!

И убрала пирожки.

— Я и благодарю, — сказал Костя, который явно думал только о пирожках.

Он сильно похудел и оброс, отчего до боли напоминал себя прежнего. Посмотрел на меня.

— Ты ведь не уедешь домой сегодня?

— Нет, — ответила его мать. — Только, я прошу вас… Сыночек… Поосторожнее.

Костя рассмеялся и покраснел.

— Мам!

— Ему нельзя, — вякнула я, не глядя на его маму. — Вообще…

После того, как он пошутил о свадьбе, я мучительно размышляла, как мы с ним будем жить. Больно было думать о том, чтобы оставлять Светлану одну. Но и жить под боком у мамы, когда вы едва сошлись, тоже как-то неловко.

— Вы уже решили, что будет дальше? — комкая полотенце, неловко спросила женщина.

Костя помолчал.

— Не успели. Естественно, что надо бы пожениться.

Их с мамой взгляды обратились ко мне. Я покраснела.

— Я… Светлана, — заговорила я, наконец. — Я помню наш разговор… Я не верю в эти бабкины сказки… Я люблю Костю, я хочу быть его женой.

И вновь, — снова это выражение на его лице. — Суровое, жесткое.

— Что ты ей наговорила?!

— Ничего, Костя! — яростно перебила мать. — Ты уже взрослый, и Лена — взрослая. Если вы хотите быть вместе, лишь вам решать.

Она бросила полотенце на стол и вышла.

Я тяжело дышала, не помня себя от ярости и обиды. Костя тоже яростно, тяжело дышал.

— Про Аньку? — спросил он сквозь зубы.

— До твоей Аньки мне, вообще, нет дела. Просто Светлана считает, что я тебя погублю. Моя бабка ей нарассказывала сказок про ведьм и их одиночество… Говорит… Не прямо, но очень близко к тому, что это из-за меня тебя подстрелили. Что это — мое проклятие так подействовало…

Его кулак дрогнул; словно Костя усилием воли заставил его разжаться. Он рассмеялся. Словно выкашливал из себя смех. Сперва неловко, потом громко — от души!

— Ах, да? Теперь мы верим в проклятья! Мама! — он попытался встать, я удержала, но он не послушался. — Мама!

Светлана опять вошла.

— Давай-ка, поговорим еще раз. Ты думаешь, это я убил Аньку?