Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть!

— Да, да! — закричал таксист и распахнул дверь своего экипажа. Остальные, лишившись главного желаемого дохода, налетели на багаж. С пыхтением, шарканьем и быстрыми тирадами на новогреческом уложили его в машину. Раз или два дернувшись, такси рвануло вперед, вставая на дыбы и припадая на передние колеса на полудесятке ухабов и выпирающих камней. Видимо, дорога была вымощена какими-то безответственными рабочими. Мчась по такой трассе из Фалерона в Афины, миссис Брэдли рисковала жизнью своей и полудюжины беспечных прохожих. Последние демократично не признавали ничьей точки зрения, кроме собственной, и потому переходили дорогу почти перед самым капотом автомобиля, не отрываясь, как правило, от чтения газет.

За неимоверно короткое время такси подкатило к отелю «Гранд-Бретань». Водитель снова открыл дверцу машины и подал руку миссис Брэдли, швейцар распахнул перед ней дверь гостиницы, чистильщик обуви быстро отполировал ее туфли, а портье вышел ей навстречу.

— Я не в отель хочу, а к дому сэра Рудри Хопкинсона, — твердо сказала дама.

И ее снова усадили в такси, положив обратно уже выброшенные было на землю два места багажа. Швейцар, проконсультировавшись с портье, что-то сказал водителю, и автомобиль снова ожил. Не прошло и пяти минут, как хозяйка дома, довольно крупная женщина, уже приветствовала миссис Брэдли. Мэри Хопкинсон была слегка неряшлива, но светилась дружелюбием и выглядела милой.

— А Миган и Айвор поехали встречать пароход. Не могу понять, почему они не привезли тебя. Я описала им твою внешность детально.

Миссис Брэдли сняла бледно-лиловую автомобильную вуаль с желтыми пятнышками, а вслед за ней маленькую темно-алую шляпку. Пригладив черные волосы рукой, похожей на птичью лапку, улыбнулась:

— Боюсь, дитя мое, твое описание отклонялось от реальности, в силу твоей тактичности. Сколько сейчас лет Айвору?

— Двенадцать. Миган — девятнадцать, а бедной милой Олвен — двадцать четыре.

— Тогда Гелерту, я полагаю, двадцать семь.

— Это ужасно, правда?

— Но сколько удовольствия от такой семьи, милая Мэри!

— Не знаю, не знаю. Ты устала? Проводить тебя в твою комнату? Правда, вряд ли ты там долго пробудешь, бедняжка моя. А я думаю, — продолжала она, не давая себе труда получить ответ на свои вопросы, — что это очень удачно вышло, Беатрис, что ты приехала раньше всей прочей экспедиции. Понимаешь, я ужасно тревожусь.

— Дорогая моя Мэри!

— Нет, я действительно тревожусь. Олвен ждет ребенка, своего первенца. Ты знаешь, что она вышла замуж за директора той смешной школы? И я чувствую, что должна быть с ней. Она должна рожать в конце месяца. Это абсурд в такую жару.

— Нет нужды тревожиться даже о первом ребенке, когда дело касается Олвен, милая. Она замечательная.

— Не в Олвен дело, она в прекрасной форме. Просто меня не покидает чувство, что я должна там быть, вот и все. Дело в Рудри.

— Солнечный удар?

— Боже мой, нет! Англичане получают солнечный удар только в Англии. За границей они принимают меры предосторожности. Но мой бедный Рудри! Беатрис, когда Рудри будет тебе рассказывать, ты должна будешь притвориться, что ничего не знаешь. Я опасаюсь, чтобы он не подумал, будто я действую за его спиной. Я очень хотела бы, чтобы ты согласилась поехать с ним. У меня свалится камень с души. Мне неудобно тебя просить, но если бы ты только могла поехать!..

— Но куда, дитя мое?

— Куда? Тут непросто будет ответить. Это его очередная сумасшедшая идея.

Мэри подошла к двери и плотно закрыла ее.

— Не такая, как когда он пришел в Британский музей и попытался поднять призраков египетских царей с намерением проверить информацию из Книги Мертвых? — спросила миссис Брэдли с интересом и заметным удовольствием. — Я часто думаю, что со стороны попечителей недальновидно было не дать ему разрешения. Я считала, что это блестящая мысль, а для Рудри — почти практичная.

— В точности такая, только куда хуже.

— Боюсь, ты меня озадачиваешь, Мэри. Что ты имеешь в виду, говоря «хуже»?

— Девственницы, — трагическим голосом произнесла Мэри Хопкинсон.

— Девственницы? — Миссис Брэдли посмотрела на хозяйку с благожелательным любопытством. Мэри Хопкинсон кивнула:

— Ты очень скоро все об этом узнаешь. Конечно, когда я тебя приглашала, я понятия не имела. В смысле, я бы ни за что тебя не стала впутывать.

— Расскажи все сначала. Я вся внимание и интерес.

— Ну, все это началось с элефсинских мистерий. Понимаешь, Элефсин отсюда всего в тридцати милях, и дорога идет вдоль старого Священного Пути. Рудри прошел по ней в некоем паломничестве. Конечно, мы оба несколько раз ездили туда на машине, но именно пешая прогулка, мне кажется, подействовала на него. В общем, он пришел очень уставший, весь вечер спал в своем кресле, а потом вдруг прямо посреди ночи говорит: «Интересно, что это были за мистерии на самом деле?»

Я что-то проворчала в ответ, потому что все-таки если он весь вечер проспал, то я нет, и на время мы эту тему оставили. Но наутро он к ней вернулся, причем достаточно энергично.

— И что это были за мистерии?